Хлеб по водам
Шрифт:
— С чего вы взяли?
— Нет, я не о том, что вас вытащили из водоворота. Просто хочу сказать, вам повезло, что вы оказались в таком доме… Ну, вы поняли, что я имею в виду.
— Понял.
— Нет ничего на свете, чего бы Рассел Хейзен не сделал для своего друга, — сказал Соломон. — Да он последнюю кровь отдаст. Уж я-то знаю. Кому, как не мне, знать это. Он пятнадцать лет был моим адвокатом. В музыкальном бизнесе я, можно сказать, гигант, но в бизнесе как таковом, реальном, которым управляет фирма Рассела, — полный пигмей. А он носится со мной, точно я «AT и Т». [24] Да пару раз меня бы просто сожрали с потрохами, если бы не
24
Американская телеграфно-телефонная компания, одна из крупнейших корпораций США, монополист междугородных телефонных линий.
— Ну, кое-что, — неопределенно отозвался Стрэнд. Настроения сплетничать у него не было.
— Он человек несчастный. Этим не удивишь, но у него есть куда более редкое качество. Он хороший человек. Хороший, но несчастный. Просто поразительно, как эти два качества уживаются в одном человеке. Лично я в этом плане стараюсь придерживаться разумного равновесия. — Соломон раскатисто рассмеялся. — Рассел боится, что сами вы просто не в состоянии о себе позаботиться. — Тут вдруг лицо его стало серьезным. — Он очень привязался к вам. Ко всей вашей семье. И не без причины.
— Просто потому, что одинок, да?
Соломон мрачно кивнул.
— Как-то ночью, выпив лишку, он рассказал мне о поворотном моменте, который предопределил всю его дальнейшую несчастную судьбу. Это случилось, когда он впервые сказал: «Да, отец». — Соломон поморщился. — Ох уж эти старые американские семьи!.. К счастью, сам я выходец из новой американской семьи… Нелли говорила мне, что приняла вас за еврея. — Он усмехнулся. — Послушай ее — так практически каждый в Америке еврей. А вы были женаты прежде?
— Нет.
— Сразу видно, — заметил Соломон. — Нелли — моя вторая жена. И последняя. И еще у меня двое совершенно ужасных детей. Не от нее, — поспешно добавил он. — Это всегда проблема — дети. Сплошные слезы… — Лицо его помрачнело. — А вы не стесняйтесь, говорите с Расселом почаще. Возможно, напишете потом справочник-пособие, вы же у нас человек образованный. Нечто вроде «Как воспитать людей двадцать первого века». Да он по тиражу Библию переплюнет. Так что оставайтесь здесь, дружище. Вам есть за что благодарить судьбу.
— Знаю, — ответил Стрэнд, хотя и не был уверен, что понял, за что именно, по мнению Соломона, он должен благодарить эту самую судьбу.
Соломон, задумчиво прищурившись, разглядывал его. Джордж Вашингтон обозревает свои войска. Вот только где это было, в Вэлли-Фордж [25] или Йорктауне? [26]
— А знаете, с учетом того, что случилось, вы очень неплохо выглядите, — заметил Соломон. — Ну, может, немного похудели. И у вас такой красивый загар.
25
Поселок на юго-востоке штата Пенсильвания, где зимой 1777–1778 гг. стоял лагерь Континентальной армии, которую Дж. Вашингтон привел сюда после поражения.
26
Город на юге штата Пенсильвания, был столицей колоний во время оккупации Филадельфии англичанами.
— Врачи уверяют, что я могу дожить до ста лет.
— Вы хотите дожить до ста? — воскликнул Соломон. — Господи, какая скука!..
— Я тоже так считаю, — ответил Стрэнд, и оба рассмеялись.
— У меня был очень
— Нет.
— Вот как? — Похоже, Соломон искренне удивился.
— Наверное, испугался, что я не одобрю его стремления работать в музыкальном бизнесе.
— А вы не одобряете?
— Просто не хочу, чтобы его постигло разочарование. Ведь там все зависит от случая. А о положительных сторонах этого бизнеса я имею самое смутное представление.
Соломон кивнул.
— Все это я ему объяснял. Прослушал его еще раз, пригласил на прослушивание несколько человек. Я ему сказал: эта дорога не усыпана розами. Это дорога сердечной муки и боли. Старая китайская пословица. И лишь один человек на десять тысяч способен пройти ее до конца. Это тяжелая жизнь, порой человеку приходится ждать годы, пока не наступит его час. Но еще хуже, когда этот час наступает — и все заканчивается провалом. Я прямо сказал Джимми, что у него есть определенное обаяние, голос вполне сносный, но ничего особенного или выдающегося в том, как он играет и поет, нет. И что его песни — те, которые он сочиняет сам, — ничуть не оригинальны. И еще сказал, что, на мой взгляд, у него маловато куража, электричества, той энергии, которая «заводит» зал, заряжает зрителей и делает исполнителя популярным.
— И как он это воспринял? — спросил Стрэнд.
— Как стойкий оловянный солдатик.
— И согласился работать у вас…
— Да, в офисе, — ответил Соломон. — Не в качестве исполнителя. Может, через пару лет подрастет, созреет и найдет свой стиль. «Звук», как он выражается. И тогда получится, что я ошибался. Я ведь и раньше не раз ошибался… — Он печально улыбнулся, вспоминая свои ошибки, упущенные возможности. — Но как я уже говорил, слух и способности у парня определенно есть. И он в курсе буквально всего, что творится в мире современной популярной музыки. Знает всех певцов, их сильные и слабые стороны, успехи. Лично я считаю, что он будет очень полезен именно в офисе. Займется отсевом бездарностей, которые так и осаждают меня, и, возможно, разглядит одного-двух, что смогут пройти дорогу до конца. Это не та творческая работа, о которой он всегда мечтал, но тем не менее творческая. Вы понимаете, о чем я?
— Думаю, да. Вы очень добры, что дали ему шанс.
— Это не доброта. Интересы бизнеса. Я чувствую, что могу доверять его мнению. А таких людей мне доводилось встречать не часто.
По мере того как они говорили, у Стрэнда начало складываться совершенно новое впечатление об этом человеке. Нет, Соломон был вовсе не тот жизнерадостный весельчак с нью-йоркским акцентом, привыкший так и сыпать шутками за обедом. Не просто приятный сосед, принесший в подарок хлеб домашней выпечки. Хитрый, жесткий, проницательный и в то же время искренний в суждениях и оценках профессионал.
— Джимми повезло, — заметил Стрэнд, — что у него будет такой босс.
— Будем надеяться, он разделяет ваше мнение. И что так и окажется. Кругом миллионы ловушек… — Соломон поднялся. — Что ж, не буду больше вас утомлять.
— Ничуть вы меня не утомляете, — возразил Стрэнд. — Врачи считают, что с завтрашнего дня я должен встать и начать прогулки. По миле в день.
— Нет, вообще-то не только в этом дело, — сказал Соломон. — Мне пора в город. Я должен быть у себя в конторе ровно в два. Одна певица сделала у нас запись. А потом вдруг решила, что ей не нравится. То ли ей самой, то ли ее придурок муж внушил, что все плохо. И вот теперь она, видите ли, желает все перезаписать. Меня ждут слезы и рыдания. — Он усмехнулся, представив себе эту сцену в офисе. — Будут ультиматумы. Я сохраню примерно пятьдесят тысяч долларов. Нелли остается здесь. Ей очень хочется вас навестить.