ХМАРА
Шрифт:
-А ну кончай молоть всякую чепуху, а то эдак мы тебя до завтра слушать будем. Скажи-ка лучше, кто тебя на нас науськал да на этой дороге грамотно так расставил? И не думай доказывать, что это ты сам в тактике военной так разбираешься, всё одно не поверю. Давай колись да поживее.
-Он меня убьет, убьет, зарежет как последнего барана, - катаясь по траве запричитал бывший главарь.
-Кто убьет? Говори живо, иначе я сам с тебя шкуру спущу.
-Злой человек, злой, черный, Хайлулой назывался.
-Черный говоришь, это как понимать, лицом как сажа?
Разбойник отрицательно помотал головой:
-Лицом он и взаправду
-А вот с этого места попрошу подробнее, как выглядит, что делал, куда пошел? О чем говорил?
-О Вас всё говорил, что убить Вас ему надобно, недосуг, мол, самому пока за Вас браться - вот нас и подряжает, золота сулил много. А выглядел.., - разбойник на мгновение задумался, - да неказисто так выглядел, ростом невелик, но силен. Лицо со шрамом, что через всю щеку тянется, оттого видать и бороду носит. Глаза карие, нос тонкий, сломанный, к низу как у хищной птицы загнутый. Куда пошел не сказывал, токась все про какую-то гору выпытывал да про камни самоцветные бормотал, больше ничего не знаю. Мамой клянусь. Не погубите несчастного!
-Что будем с ним делать?
– Я пристально посмотрел на катающегося по траве разбойника, похоже, он действительно рассказал всё что знал.
Сидевший в тенечке отец Клементий, с усмешкой наблюдавший за проводимым мной допросом, неопределённо пожал плечами:
-Да кто ж его знает, убивать не станешь, а отпустить, так опять разбойничать начнет.
-Да, задачка. А не отвести ли его нам к дедушке лешему? Может по хозяйству куда приспособит...
-К кому, к кому?
– озадаченно переспросил Клементий, поправляя съехавшую на бок шапчонку.
-Да знакомец у меня тут один есть, в лесу живет, леший, Степанычем кличут.
-Ну что ж, к Степанычу так к Степанычу, - охотно согласился священник, поднимаясь на ноги.
– Поторопимся, а то как бы разбойнички-то наши не опомнились и не возвернулись.
Я тоже поднялся, помог встать на ноги перепуганному насмерть пленнику и, завязав ему глаза его же рубахой, мы двинулись дальше.
Скоро, но не слишком споро, но добрались мы до знакомого дуба. И ничего вроде не изменилось, но приметил я тоненькие ниточки в траве, на ветках протянутые. Кто по минным полям не ходил, кто про растяжки* ничего не знает, тот и тут на них внимания не обратит, а у меня глаз опытный, к таким делам привычный... Я поднял руку, останавливая идущего следом Клементия, тот встал как вкопанный и придержал рвущегося вперед разбойника.
-Постойте здесь. Я сейчас. Только с места не сходите, так стойте.
После случая с засадой проникшийся ко мне уважением священник молча кивнул и, держа за шкирку беспрестанно вздрагивающего бандита, застыл как изваяние.
Внимательно поглядывая по сторонам и минуя многочисленные ловушки, я начал осторожно продвигаться вперед. Несколько минут показались часом. Наконец я выбрался на поляну и облегченно вздохнул.
-Дедушка Леший, - позвал я, стуча рукоятью меча в замаскированную дверь лаза, - Степаныч!
-Хто, где, как?
– раздался из глубины землянки испуганно-сердитый голос лесного деда.
-Это я, Николай, - поспешно откликнулся я, торопясь успокоить разволновавшегося старикана.
-Николай?
– дверца землянки откинулась и на свет вылезла озадаченная физия Степаныча.- Николай говоришь, - он недоверчиво оглядел
– Мда, похож, я это.. на мне что?
– дед победно ткнул в накинутую на голое тело маскировочную хламиду.
-Маскхалат.
-Верно. Знать и взаправду Никола, токмо не пойму я, как это ты мои секреты спознать и обойти умудрился?
-Да это не сложно, если знаешь что делаешь. Меня этому не один день учили.
-Не врешь?
– дед недоверчиво покосился в мою сторону.
-Смысл?
-И то верно, но все же... Эт понимашь, токо мой секрет-то, даже Яга про охранные нити не ведает, а ты-то как же?
-Да у нас в нашем мире, поди, каждый вой про них слышал, да и не только вой. У нас на таких нитях этакие штуки понасажаны что вам и не снилось. Тысячи стрел в разные стороны зараз пускают, но это так, к слову. Я вот чего боюсь, если мои подозрения правильны, то тот, кто здесь заваруху затевает, тоже про твой секрет знает и про маскхалат знает, и еще много чего.
-Эвон как...- глядя куда-то в даль, задумчиво протянул дед, - тогда надыть нам секретное слово придумать, чтоб значит только ты да я? Как думаешь?
-Согласен, - коротко ответил я и наконец-то вспомнил о своих спутниках.
-Степаныч, я тут не один пришел. Ты не возражаешь, если мы у тебя на ночлег остановимся?
-А чего ж перечиться ежели человек хороший?! Сейчас я тока кулюторный вид приму и зараз тропку секретную укажу.
-Не спеши, Степаныч. Тут, понимаешь, какое дело... Двое их, отец Клементий и вправду человек неплохой, а второй...
– мне стало неловко, - разбойник.
-Прямо-таки и разбойник?!
– дед с сомнением покачал головой.
-Да тут такая история приключилась...
– и я рассказал ему приключения сегодняшнего утра.
-И правильно сделали, что ко мне привели, - успокоил меня леший.
– Мы его вытяжкой из "обелень-травы" напоим, и станет как шёлковый, не то что в разбой не вдарится, букашки обидеть не посмеет. Давай веди его сюда, а я покеда травки насобираю. Вот видишь, цветы лютики дорожкой стелются? По ним и ступай. Красу потоптать не бойся, цветочки заговоренные, как пройдешь - сразу поднимутся.
Я кивнул и поспешил за Клементием.
-Энт ведь штука какая складывается заковыристая.
– Уже битый час мы сидели в "хороминах" Степаныча, пили чай с пряниками и обсуждали события последних дней.
– Значитца, на тебя уже как на зверя дикого охотятся?! Нехорошо. Нечисть-то Яга покамест с твоего следа сбила. Волкодлаки да оборотни всё за обманками бегают, а плохие людишки вишь поосталися, Морок тот же... Да и Нурингия, поди, на тебя зубы точит. Эх, говорил я Матренушке, нельзя было их отпущать, в кой раз уже безобразничают, не послушалась. Добрая она, доверчивая, лживому слову поверила. Да чего уж там...
– дед вздохнул, отхлебнул из розового блюдечка большой глоток исходящего паром чая, и надолго задумался. Я тоже молчал, казалось, всё было трижды говорено - переговорено и теперь надо было крепко подумать. Отец Клементий также молча допивший пятую или шестую чашечку, довольно постучал себя по животу, завалился на предоставленный ему топчан, постеленный мягким мхом и, укрывшись волчьей шкурой, предался ночным "молитвам". А недавний разбойник сидел в уголочке и, что-то сюсюкая под нос, кормил на собственном колене "бедного, голодного комарика". Невольно подумалось, уж не перестарались ли мы с травкой-то?