ХМАРА
Шрифт:
Нашему спутнику еще повезло. Несмотря на то, что городишко был маленький, местная бюрократия имела столетние традиции, что сильно отсрочило начало действа. Почему? Во-первых, адвокаты (хотя финал всех процедур был известен) долго собирали материалы на упорно отрицающего свою вину священника. Во-вторых, писцы записывали и переписывали жизнеописание приговоренного, дабы у потомков не могло возникнуть и тени сомнения в виновности оного. В-третьих, делопроизводители (читай палачи) требовали точного соблюдения ритуала, как то: времени суток начала казни, качества и количества используемых пут, размеры крестов и сорт древесины. Естественно для отца Иннокентия, быстро смекнувшего, что к чему, не составило большого труда день ото дня оттягивать казнь и добиваться наилучших условий. Хотя, по словам, "святого мученика" делать это было далеко не просто. Глаза отца Иннокентия
Когда закрома гостеприимной харчевни значительно опустели, а желудки, наоборот, наполнились приятной тяжестью ,и восток уже загорелся во всю, явив нам верхний край солнца, что ,багрово мигая, выполз из-за земной тверди, наш диспут по поводу нового "мирового" устройства в отдельно взятом городке, наконец, подошел к концу. Доблестные богословы сдались, не в силах опровергнуть мои аргументы, а если честно, то просто уснули, устав от изрядно выпитого. Я остался в одиночестве. Даже меч, будто ещё с вечера нажравшийся бражки и до полночи оравший похабные песни, тихо храпел в углу. Мне ничто не мешало выпить еще сто грамм и идти к людям претворять свою теорию "строительства коммунистическо - демократического общества в отдельно взятом городе" в практику. Предложение отца Иннокентия о создании здесь "Христианского государства по канонам и уложениям монастырским" я отмел начисто. (Чем обычно заканчиваются богословские диспуты в масштабах государств- мы знаем, проходили).
Итак, раз святые отцы были не в состоянии стояния, то пришлось брать бразды правления в свои не совсем трезвые руки.
Собрать "кворум" удалось только к полудню. Местные мужичонки никак не хотели являться пред наши очи "светлыя". Думали ,что после всего хорошего разговор у нас к ним может быть лишь один: через плаху. Вот и прятались по подвалам и конюшням. Пришлось пригрозить ,что ежели не явятся: пожжем, попалим град, а горожан предадим казни "лютой, не виданной". Вот народ под стоны и пьяные песни и начал стекаться к площади. Под конец приволокли и магистров. Мне, как самому продвинутому, было поручено (мной) вести "протокол собрания". Я вышел на "трибуну", высоко поднял руку, призывая к молчанию, и придал лицу как можно более благостное выражение (все-таки в этот момент я как- никак творил историю).
-Граждане и гражданки славного города Трехмухинска!
– толпа настороженно замерла.
– Свершилось! Сбылось не единожды предсказанное и столь долгожданное явление трех пилигримов, о котором так давно слагали песни ваши менестрели и кричали ваши летописи!
– тут я зыркнул глазами в сторону главы магистрата, как и все недоуменно таращившего на меня свои зенки, и тот, быстро поняв, что к чему (а малый, как вы помните, он был сообразительный), согласно закивал головой.
– Я не думаю, что случившееся с нами в вашем городе было случайностью, - при этих словах Трехмухинцы повалились в колени и запричитали. Я повысил голос, стараясь перекричать толпу.
– Вы поступили мудро, подвергнув нас суровому испытанию, - мой голос, наконец, обрел уверенную твердость. Я входил во вкус, - только успешно пройдя которое мы доказали, что Мы есть те кто есть Мы. Встаньте с колен и возрадуйтесь!
При этих словах толпа восторженно загудела, но я еще не закончил.
-С сего дня мы берем власть в свои руки. Мы будем править справедливо, - но помня,
– Толпа немного приутихла и, судорожно дернувшись, выпихнула поперед себя маленького оборванного мужичонку в коротком зипунишке и валенках с протертыми сталинками, из которых торчали давно не мытые пятки.
-Я тут вот представитель от народа, так сказать, - промямлил мужичонка, пытаясь задом отыскать щелку в толпе и юркнуть обратно, но народ стоял плотно, в монолитном, едином строю, как стена.
-И чего хочет народ?
– в моём голосе появилась величественная мягкость.
-Да вот, интересуемся, - мужичок поскреб макушонку и вытер рукавом обильно выступивший на лбу пот, - как жа теперь с зрелищами-то? Казнить будем кого, али как?
-Нет, казнить до особого разрешения теперь не будем.
-Да эт как жа, разве можа без казней? Да не по-людски это, - раздался со всех сторон недовольный ропот. Пришлось нахмурить брови и рявкнуть как можно громче.
- Баста! Казней не будет! Теперь будем только карать. Жестко, быстро, но в рамках революционной законности. А начать можем с недовольных, есть такие?
– Тишина.
-Ну, ежели в рамках, то, значится, можно и без казней, - мужичонка виновато развел руками и снова попытался юркнуть в глубину толпы, но дурных не было, - а шо, и даже в праздники ни-ни? Даже на Первоапостольский и урожайный?
-Кажется, кому-то надо прочистить уши медной проволокой, - народ возбужденно загудел.
– Я накладываю вето на проведение казней в вашем Трехмухинске.
– Ой, чует моё сердце, зря я это сказал, в смысле про вето.
-Значит -таки вешать будем?!
– с неподдельной радостью на лице уточнил стоящий перед толпой "камикадзе", - на медной проволоке? Через уши? Мудрёно...
-Не-е-ет!
– чувствую, тяжко мне придется. Уж не поспешил ли я со своей диктатурой? Если их не образумить, то скоро сами на эшафот станут бросаться.
– И завтра же к утру, нет, сегодня к вечеру, всё здесь к чертовой матери разобрать, кресты и виселицы сжечь, топоры переплавить, цепи продать на сувениры.
-Значит нельзя-с... А может, маленькую такую, малюсенькую виселечку оставить, на всякий случай?!
Моё терпение лопнуло, я ткнул в мужичонку пальцем:
-Стража!
– стоявшие подле меня вчерашние "гвардейцы" - стражники подобострастно вытянулись.
– Схватить юродивого и колесовать через расстрел хлопушками из противотанкового ружья!
Мужичонка, посерев лицом, метнулся вдоль толпы, но стражи оказались проворнее. Зажав с двух сторон ,они подхватили его под белы рученьки и потащили к эшафоту. Несчастный пару раз дернулся и, мученически закатив глаза, взвыл на всю площадь:
-Помилуйте!
Я жестом приказал остановиться. По толпе пробежал вздох разочарования.
-Казнь временно отменяется и заменяется принудительными работами по демонтажу сих сооружений, - я указал на эшафоты.
– К вечерней трапезе я жду выборных от сословий и.., - я сделал драматическую паузу, - попрошу не опаздывать. Магистрат тоже должен прислать своего представителя. Со стороны бывших хозяев города послышались ропот, тут же смолкший под грозным взглядом входящего в роль "гвардейца".
– Всё, концерт окончен.
– Я повернулся и в раскачку двинулся в направлении столь гостеприимного трактира. Отойдя с полсотни шагов, я незаметно оглянулся и искоса оглядел площадь. Народ медленно расходился, на все лады судача о невиданной и неслыханной казни: "колесование через расстрел хлопушками из противотанкового ружья". Тихий ужас.
А на дальнем эшафоте, рыдая в голос, бился головой о колоду оставшийся без дел палач. Подивившись его профессиональной преданности, я уважительно покачал головой. Не каждый день видишь человека так искренне преданного своему делу. Я тяжело вздохнул и глубоко задумался. Всё, комедия кончилась. Цирк уехал. Клоуны разбежались. Не придется ли мне пожалеть о взятом на себя бремени правления? Но жить так, как жили они до сегодняшнего дня- не годилось, нужно было менять всё, как говорится снизу доверху, причём быстро и кардинально, полумеры здесь не годились, только знать бы еще с чего начать... Но с чего-то начинать надо. А так как демократия на первом этапе пути мной отметалась полностью, я решил оттолкнуться от вопроса более всего мне знакомого, а именно с восстановления боеспособности... или вернее сказать с "создания" боеспособной армии. Мне почему-то думалось, что она может пригодиться уже в ближайшее время, но даже в самых больных моих фантазиях я не мог представить сколь скоро...