Хмара
Шрифт:
— Сема! Милый! — сказала она, качнувшись к нему. Это и были те самые нужные, самые верные слова, которые они не могли долго произнести.
Лида опомнилась первой: они стояли у околицы, из крайних хат их могли видеть. Она оттолкнула Семена, сняла вторую туфлю и побежала босиком по пыльной дороге, смеясь и крича:
— Жених! Ха-ха!..
Догнал её Семен быстро, остановил, схватил за плечи и повернул к себе.
— Вот тебе за это, — приговаривал он, целуя в губы.
18. ПОД ПОКРОВОМ
Садами, что протянулись сплошным массивом в конце Нижней улицы, пробирались Наташа, Лида и Семен. Молодой месяц купался в облаках, скупо озаряя землю. Шум ветра в кронах заглушал шорох шагов.
Не первый раз Наташа шла этим путем. Ориентировалась она уверенно, проломы в изгородях находила не хуже, чем двери в собственной хате.
Скользя впереди своих спутников, Наташа чутко вслушивалась в равномерный, как прибой, плеск листвы и размышляла о странном требовании Лиды. «Я вступлю в организацию только в том случае, если примут в нее моего мужа», — сказала Лида, но объяснить это условие отказалась, заявив, что все расскажет при встрече с руководителем. Наташу обидело недоверие, но она не сочла нужным допытываться, почему так, а просто передала это Махину. Тот, подумав, согласился. Однако предосторожности ради встречу решили устроить не в хате Козловой, а на опушке садов у обрыва к Мамасарке.
«Что она скажет Махину? — с любопытством думала Наташа. — При чем тут её разведенный муж?! Они вовсе, кстати, не похожи на разведенных. Скорее, как влюбленные, — идут, взявшись за руки, чисто голубки…»
У старого оврага, пологие склоны которого заросли диким малинником, Наташа остановилась. Несколько минут настороженно вслушивалась. Кроме шума деревьев поблизости раздавался лишь один звук — над ухом Наташи громко дышала Лида, которую утомила быстрая ходьба.
Наташа отыскала сухую веточку и, подойдя к краю оврага, трижды переломила её. В ответ из оврага донеслись такие же сухие щелчки-надломы. Из кустов показалась фигура человека. Человек вскарабкался на склон, молча пожал всем руки и сказал только одно слово:
— Айда!
Лида не сразу поняла, что это значит. На Украине такого слова не употребляют. И Лида догадалась, что человек этот не местный, пришлый.
Между садами и невысоким обрывом, спускавшимся к Мамасарке, стоял соломенный шалаш. Летом им пользовался сторож, которого в складчину нанимали стеречь сады и огороды. Теперь урожай был убран, и шалаш пустовал.
К этому шалашу и привел Никифор ночных гостей. Для четверых он был тесноват. Кое-как, поджав ноги, разместились на соломенной подстилке.
— Я секретарь ДОПа. Вы хотели меня видеть? — сказал Никифор, обращаясь к Лиде Беловой и Семену Берову.
— Да, — сказала Лида. — Но нам… с мужем… хотелось бы побеседовать с вами наедине.
— Это хорошо, что вы осторожны, — сказал Никифор. — Но при Наташе можете говорить все: она член комитета. Между прочим, именно она и рекомендовала вас…
— Мы думали, — пробурчала Лида, — что ваша организация выглядит… посолидней.
Наташа с явными нотками обиды предложила:
— Я могу выйти.
— Не надо, — задержал её за руку Никифор. Он тоже чувствовал себя обиженным бесцеремонными манерами энергичной толстушки и поэтому сказал насмешливо: — Дедов с бородами действительно у нас нет. Организация комсомольская. Да и вы, кажется, не далеко ушли от комсомольского возраста…
— Мы комсомольцы, — без тени смущения подтвердила Лида. — И комсомольские билеты захватили с собой. А Наташе, конечно, я верю. Ты не обижайся на меня, Наташа. Только молодая ты, а дело-то серьезное, за которое, знаешь ли, косы тебе оторвать могут…
— За то, что делает Наташа, волосы вместе с головой отрывают, — уточнил Никифор. — Возможно вы ошиблись адресом: в Знаменке, по нашим предположениям, существует другая подпольная группа.
— Как же нам найти эту группу? — все с той же бесцеремонностью спросила Лида.
Никифор развел руками:
— Здесь ничем помочь не могу. Мы не имеем с ней связи и только догадываемся о её существовании по факту взрыва немецких грузовиков…
— Другой организации нет, — угрюмо перебил Никифора молчавший до сих пор Беров. — А ты, Лидусь, напрасно ершишься… Это те люди, которые нам нужны.
При свете зажигалки Никифор просмотрел комсомольские билеты Беловой и Берова. Возвращая их, спросил:
— Почему вы думаете, что нет другой организации?
Беров ответил не сразу. Мялся, шелестел соломой, словно ему было неудобно сидеть.
Не так-то просто взять и выложить незнакомому человеку тайну, которую тщательно и долго оберегал. Стань эта тайна известна врагам, ему, Семену, и Лиде тоже болтаться между небом и землей на манер тех, что возле взорванных автомашин.
Он сказал:
— Трудно говорить о таких вещах… Дело, конечно, не в возрасте и не в обличье… Почему нет другой организации? Потому, что немецкие грузовики подорвал я сам. Лично я — не организация.
Беров говорил слегка запинаясь, негромким, монотонным голосом, однако последние его слова произвели ошеломляющее впечатление.
Лида вскричала уязвленно:
— И ты до сих пор не сказал мне?!
— Как же вам удалось? — спросил Никифор. — Где достали взрывчатку?
— Значит, тех людей зря повесили?! — поразилась Наташа.
Когда утихли страсти, Беров рассказал и об истории с машинами, и о том, каким образом он, киевский шофер, появился в Знаменке, как Лида объявила его своим мужем, а потом они вместе придумали покончить с фиктивным браком с помощью фиктивного же развода.
— …Благодаря Лиде остался я в живых, — с подъемом продолжал Беров. — За такие дела орденами надо награждать, особенно женщин. И особенно — с детьми! Так вы, товарищ, ежели доживем до конца войны, не откажитесь подтвердить насчет товарища Беловой!.. Не в том дело, что она меня спасла, — и другой на моем месте мог очутиться, а что решилась на такой… ну, подвиг.