Хоббит (с иллюстрациями)
Шрифт:
– Обойдемся без услуг. Хватит кланяться, лучше садитесь.
Слегка озадаченные гномы подчинились.
Беорн вновь повернулся к Гэндальфу:
– Продолжай.
– О чем я говорил? Ах да – схватили всех, кроме меня. Я сразил пару гоблинов молнией…
– Отлично, – пробурчал Беорн. – И от чародеев порой бывает польза.
– …и пробрался в трещину прежде, чем та успела сомкнуться. Подземный коридор привел меня в пещеру, где восседал на троне Верховный Гоблин. При нем было тридцать или сорок воинов. Я подумал: «Даже если бы моих друзей не заковали в кандалы, разве дюжина справится с четырьмя
– Дюжина? С каких это пор восемь стало дюжиной? Или ты еще кого-нибудь припрятал за пазухой?
– В общем, да. Мне кажется, их зовут Фили и Кили.
Появившиеся в этот миг гномы раскланялись.
– Садитесь, и чтоб ни звука! – велел Беорн. – Продолжай, Гэндальф.
Маг поведал о битве во мраке подземелья, о том, как они добрались до нижних ворот и с ужасом обнаружили, что господин Торбинс потерялся.
– Пересчитав друг друга, мы поняли, что хоббита с нами нет. Нас было четырнадцать.
– Коли от десяти отнять один, разве получится четырнадцать? Мне всегда казалось, что девять. Или ты представил мне не всех?
– Ну, ты не видел Оина с Глоином. Вот они, кстати. Надеюсь, они нам не помешают?
– Ладно, чего уж там. Садитесь, вы двое. Слушай, Гэндальф, что-то у тебя концы с концами не сходятся. Ты да десять гномов, да пропавший хоббит – всего одиннадцать. А ты сказал «четырнадцать». Или у чародеев счет иной, чем у всех? Впрочем, это пустяки, рассказывай дальше.
Беорн заинтересовался всерьез, хотя всячески старался этого не показать. Он хорошо знал ту часть гор, которую описывал Гэндальф. Маг упомянул о нежданном возвращении хоббита (тут хозяин одобрительно заворчал), о камнепаде и о волках, а когда стал рассказывать о том, как гномы карабкались на деревья, Беорн вскочил и принялся расхаживать по террасе, приговаривая:
– Эх, был бы я там! Я бы им показал! Палеными шкурами они бы у меня не отделались!
– Каждому свое, – скромно заметил Гэндальф, обрадованный тем, что его история, по всей видимости, пришлась хозяину по вкусу. – В общем, мы залезли на деревья, волки скакали внизу, лес кое-где загорелся, а тут еще явились гоблины и стали потешаться над нами: мол, пятнадцать пташек…
– Погоди, чародей! – взревел Беорн. – Только не говори, что гоблины не умеют считать! Им прекрасно известно, что двенадцать – далеко не пятнадцать.
– Мне тоже. Позволь тебе представить – Бифур и Бофур.
– И я, – пропыхтел Бомбур, появившийся следом за Бифуром и Бофуром. Ему страшно не хотелось ждать положенные пять минут в одиночестве, поэтому он отважился нарушить приказ Гэндальфа.
– Так-так, – проговорил Беорн. – Теперь вас точно пятнадцать. Гоблины считать умеют, значит, все, кто сидел на деревьях, в сборе. Больше никто, надеюсь, перебивать не будет.
Бильбо не мог не восхититься хитроумием Гэндальфа. Маг рассчитал точно: захватывающая история увлекла Беорна, а то, что повествование часто прерывалось, лишь разжигало его любопытство. (Иначе Беорн вряд ли пустил бы гномов на порог своего дома – ведь он почти никого и никогда к себе не приглашал. Друзей у него было мало, жили они далеко отсюда, и зазывал он их в гости по одному, в крайнем случае – по двое. Но сейчас на террасе его дома сидело пятнадцать чужаков.)
Маг поведал об орлах, о том, как путники очутились на Карроке и как перебрались через реку. Когда он закончил, солнце уже скрылось за вершинами Мглистых гор и по саду Беорна пролегли густые тени.
– Отличная история, – похвалил хозяин. – Давненько я не слыхивал ничего этакого. Если все окрестные попрошайки будут приходить ко мне с такими историями, я, пожалуй, умаюсь их подкармливать. Может, вы все выдумали, но кормежку заслужили. Пошли перекусим. Не против?
– Что вы! – вскричали в один голос гномы и хоббит. – Большое спасибо!
В доме царил полумрак. Беорн хлопнул в ладоши; откуда ни возьмись появились четыре чудесных белых пони и большие серые собаки. Хозяин обратился к ним на диковинном наречии – походило на то, как если бы он говорил с ними на их языке. Животные исчезли, но вскоре вернулись с факелами, которые они разожгли и вставили в скобы на столбах подле очага (псы могли ходить на задних лапах, а передними пользовались как руками). У огня расставили табуреты, на которые положили доски – получился стол, правда, низковатый даже для Бильбо (наверное, за этим столом чаще всего сиживали животные).
Послышалось протяжное «бе-е-е», и в залу вступили белоснежные овцы, во главе которых шествовал огромный черный баран. Одна овца несла белую скатерть, расшитую изображениями животных; другие – подносы с чашками, тарелками, ножами и деревянными ложками. Собаки приняли подносы и быстро расставили все по столу. К нему же придвинули два табурета с широкими, плетенными из тростника сиденьями и короткими ножками – для Гэндальфа и Торина, а на дальнем конце стола Беорн, вытянув ноги, уселся в свое черное кресло. Больше мебели в его доме не было. Но остальным гостям стоять тоже не пришлось. Пони прикатили гладкие, отполированные колоды, круглые, как барабаны. Вскоре все расселись и принялись за еду. Столь многочисленного сборища эта зала не знала много лет.
Это был ужин – или обед? – весьма сытный и первый с тех пор, как путники попрощались с Элрондом и покинули Последнюю Приветную Обитель. Тускло светили факелы, потрескивало пламя в очаге, на столе мерцали алым две длинные свечи. За едой Беорн своим рокочущим басом рассказывал древние предания о диких землях, лежащих по эту сторону гор; в преданиях часто упоминался темный и опасный лес, протянувшийся на многие мили с севера на юг и преграждавший путь на восток, – зловещее Лихолесье. До него было рукой подать – день езды.
Гномы слушали, качая головами. Они знали, что Лихолесье – самая грозная из опасностей, стоящих на пути к Одинокой Горе (разумеется, после Мглистых гор). Насытившись, Беорн задремал, и гномы заговорили о своем – о золоте и самоцветах, о тонкостях кузнечного ремесла. Беорна это не интересовало; в его доме не было ни золота с серебром, ни какого другого металла – разве что железные ножи.
За столом сидели еще долго, неторопливо потягивая мед из глубоких чаш. Между тем наступила ночь. В очаг подложили дров, факелы погасли, а гости все сидели и не собирались вставать. В бликах пламени высокие деревянные столбы казались живыми лесными деревьями. Бильбо вдруг почудилось, будто он слышит шелест ветра, различает уханье совы… Это походило на самое настоящее волшебство.