Ход конём

Руднев Евгений

Игорь Николаевич попросил Сидоренко привезти статью в институт. И в те несколько часов, что оставались до прихода газетчика, составил четкий план своих действий.

Прочитав статью. Боков перво-наперво ознакомил с ней Петра Михайловича и попросил высказать свое мнение.

Кравчук-старший, как всегда, был осторожен.

— Я бы не хотел, чтобы это появилось в печати, — сказал он меланхолическим голосом. — Хлопот тогда не оберешься. Да и врагов мы наживем немало. Особенно — в верхах!

Игорь Николаевич давно чувствовал, что начальник отдела его побаивается. Он понимал, откуда идет эта боязнь. И потому

старался при каждом удобном случае недвусмысленно подчеркнуть свои связи с Назаром Платонычем. Но сейчас в этом не было никакой необходимости. Кравчук-старший занял выжидательную позицию, и это вполне устраивало Игоря Николаевича. Он так прямо и заявил Сидоренко:

— Мы с Петром Михайловичем Кравчуком — против печатания статьи в вашей газете. Многие положения спорные. Конечно, это дело газеты — печатать присланный материал или нет. Но коль вы уж обратились к нам за консультацией, то извольте считаться и с нашим мнением. Если бы автор писал только от себя, не затрагивая интересов коллектива, я бы промолчал. Но Владимир Кравчук бросает тень на весь наш орденоносный научно-исследовательский институт. Да и не только на институт. А министерство?! А Госстрой и Комитет по науке и технике?! Они ведь одобрили подземную систему осушения на Южном участке! Что же, там глупцы сидят?! Дружеский совет вам, товарищ Сидоренко: не спешите с выводами. Как бы у вас после публикации этой статьи не появились неприятности...

— Я вас понял, Игорь Николаевич, — задумчиво произнес Сидоренко. — Для окончательного решения вопроса, печатать этот материал или нет, мы дадим статью на рецензию кому-нибудь из крупных ученых-гидрогеологов. До свидания.

Боков молча кивнул. Ничего, он и там проведет соответствующую работу. Кто против него идет — редко выигрывает.

Игорь Николаевич вызвал к себе Владимира Кравчука. Поинтересовался, чем аспирант занимается.

— Строю вместе с Самсоновым и Оверкиной гидрогеологическую карту Кедровского разреза. Думаем закончить дней через десять, — пояснил Владимир.

— Ну и как ваши помощники: Самсонов и Оверкина? Справляются?

— В целом ребята толковые. Работать с ними приятно. А что? — недоуменно осведомился Владимир, стараясь понять, куда клонит заведующий лабораторией.

Но Игорь Николаевич словно уши ватой заткнул. Полистал блокнот, спрятал в стол. Тщательно заточил на специальном станке карандаш. Не поднимая глаз, сухо обронил:

— Хорошо, кончайте карту, а там видно будет.

Когда Владимир вышел, Игорь Николаевич достал пухлую синюю папку. Развернул... Там лежали исписанные четким, красивым почерком листки его докторской диссертации. Осталось совсем немного, каких-то две главы. Последнее усилие — и Эверест будет взят. Впереди, правда, еще защита, но он, Боков, верит в свою звезду. Как-никак у него на руках авторское свидетельство по сеточному электроинтегратору. Недаром же он потел ночами с Романовым над радиосхемами. Юрий Борисович сделал, конечно же, больше, но разве суть в этом? Главное, что Боков — соавтор и в его докторской диссертации интегратору посвящены два раздела.

Игорь Николаевич сложил аккуратно листки в папку и спрятал обратно в стол. Затем вызвал по телефону Самсонова и Оверкину.

Они явились минуты через две. Боков жестом указал на стулья. Дружелюбно поглядывая на своих сотрудников, весело произнес:

— Поздравляю вас с успешным выполнением плана за третий квартал. За отличную работу вам будет объявлена благодарность с занесением в трудовую книжку. Кроме того, я внес ваши фамилии в список премированных по институту...

— Спасибо, Игорь Николаевич.

— Так держать, ребятки, и дальше... Честь лаборатории — превыше всего.

— Будем стараться.

— Кстати... Был тут у меня сейчас Владимир Кравчук... О вас говорил... — Боков замолчал, криво усмехнулся.

— И... и что же он вам сказал? — забеспокоилась Оверкина.

Игорь Николаевич вздохнул. У него был вид человека, который не решается произнести что-то важное, но неприятное для его собеседников.

— Понимаете... он... он наговорил тут всякого вздора о вас... Неудобно даже повторять...

— А вы, пожалуйста, повторите... Повторите! — вскинулся невозмутимый всегда Самсонов. Его, как и Оверкину, задело то, что сообщил заведующий лабораторией.

Игорь Николаевич медленно поднял голову.

— Эх, ребята, ребята... Хорошие вы люди, но только забыли, что другие не всегда на благодарность отвечают благодарностью. Мир пестр, сложен... Вот вы, к примеру, поддержали два месяца назад Владимира Кравчука насчет вертикальных водопонижающих скважин, а он вас сегодня помоями облил. Да-да, именно облил! — Игорь Николаевич бросил взгляд на дверь. — Он сказал, что вы самостоятельно ничего не можете сделать. В рот смотрите. Каков гусь, а?!

Самсонов и Света растерянно переглянулись. Ошеломленные услышанным, словно сговорившись, тихо выдавили:

— Он нам... он нам ничего такого не говорил...

— Еще бы! — подхватил с сарказмом Игорь Николаевич. — Это в его манере! Двуликий Янус!.. Вы, конечно, о нашем разговоре — никому ни слова. Особенно ему! Надеюсь, вы меня понимаете? Пойдет склока и все такое... Я-то уверен, что вы — отличные ребята и прекрасно знаете свое дело. О таких сотрудниках можно только мечтать!

7

Последние дни Владимир ходил как в воду опущенный. Он понимал, что Боков скорее даст себе руку отрубить, чем займется вертикальными водопонижающими скважинами. Нечего ждать помощи и от отца. Тот вообще, как только Владимир заводил с ним разговор о поверхностном способе дренажа Южного участка, начинал нервничать и, сославшись на дела, уходил. Несколько раз Владимир звонил в газету, надеясь хоть там получить поддержку, но Сидоренко явно «тянул резину», и по его неуверенному, тихому голосу нетрудно было догадаться, что он колеблется. А спустя несколько дней ответственный секретарь редакции газеты без обиняков заявил Владимиру, что его статью печатать не будут. Почему? Отрицательная рецензия.

Опустошенный, раздосадованный на всех и вся, он приехал в институт, где Игорь Николаевич тотчас же сделал ему замечание: обеденный перерыв кончился десять минут назад, и надо быть на рабочем месте. Трудовая дисциплина — для всех одна.

Отношения с Боковым ухудшались с каждым днем. Вдобавок и Самсонов с Оверкиной стали относиться к Владимиру отчужденно, подчеркнуто официально. Как будто черная кошка между ними пробежала... Владимир терялся в догадках. Нет, он никогда ничего плохого не сделал своим помощникам. Наоборот, везде хвалил их... В чем же тогда дело?