Ход кротом
Шрифт:
— Григорий Степанович! Всем идти в клуб на информацию! Прямо сейчас!
— У нас котел вводится! Кого я оставлю?
Но пацан, понятное дело, не дожидался ответа. Белкой взлетев на мостки, он уже топотал под крышей в соседнее, сорок третье, стойло.
— Твоюжнехайвдуплопихай! Сашко, присмотри, не новичка же оставлять, сам понимаешь. Пошли, Костя, поглядишь на четвертый участок в сборе.
Костя только кивнул и зашагал за ругающимся в нос машинистом. Вышли из корпуса депо. Прыгая через рельсы, добрались до большого здания Управления, где с одной стороны помещалась дирекция и финансовая часть, а с другой
В зале, на деревянных лакированных лавках, собралось много народу. Константин решил, что не меньше, чем в родной станице на престольный праздник, и ощупал на груди мамин крестик. В раздевалке мужики таращились на изуродованный ожогом бок, и простенького шнурка никто не заметил. Или виду не подал. В конце-то концов, не запрещено верить, запрещено проповедовать… Выкидывать крестик, спасший парня в той проклятой шахте, Костя не хотел категорически. Правда, голова чуть не отлетела при рывке. Но все же крученый заговоренный гайтан задержал падение на несколько решивших судьбу мгновений…
На сцене, за покрытым кумачом столом, собрались мужчины в чистых пиджаках, отглаженных брюках, блестящих туфлях. Несколько женщин с модной короткой стрижкой, во френчах с накладными карманами, в длинных юбках, в лакированных шнурованных ботиках без каблука. В зале на лавках стеснились комбинезоны, фуфайки, сапоги; девушки тут одевались в мужское, а головы покрывали красными косынками.
Собрание собранием, а железная дорога статья особая. Тут не намитингуешься, расписание нарушать нельзя: закрой Киев на час, сразу же покатится волна задержек и переносов через Чернигов и Гомель на Могилев и так до самого Смоленска. Или до самой Одессы, если на юг.
Так что людей мариновать ради пущей торжественности никто не стал. Под гром оваций вошел старик в превосходном костюме и простеньких очках-велосипедах. По рядам зашелестело: «Вернадский», «сам», «старый уже», «в чем душа держится». Помощники, гладенькие мальчики-студенты, вынесли большой плакат на стойках, поставили удобно, близко к первым рядам.
— Товарищи, — без долгих предисловий начал старик Вернадский, — достигнутые нами в области вычислительных машин успехи позволяют открыть небольшой опытный участок для испытания возможностей автоматического управления локомотивами. Мы не замахиваемся на невозможное или сложное. Для начала нам потребуется всего лишь одна ветка с двумя-тремя стрелками, не связанная с основной железной дорогой. По заданной программе на этой ветке будет ездить локомотив и переключаться стрелки.
Вернадский показал на плакате нарисованную ветку с одиноким паровозиком и несколькими семафорами.
— Локомотив мы планируем переоборудовать под водно-угольную смесь, ее подачу можно регулировать автоматически, кочегар не требуется. На практике, эта смесь как мазут. Уже несколько лет она успешно применяется на единственном в стране карьерном экскаваторе.
Профессор постучал указкой по нарисованным стрелкам:
— Переключение путей силой пневматических машин, как у вас в депо подается уголь на загрузку и движутся поворотные круги. Управлять же переключениями планируется с помощью опытно-промышленного контроллера «Десна-один». У нас в институте, товарищи, позавчера
Переждав прокатившийся по залу гул удивления, Вернадский добавил:
— В конечном итоге, товарищи, мы должны достичь полной автоматизации железной дороги, чтобы полностью исключить сложный, тяжелый человеческий труд. И сегодня я горд сообщить вам, что наш родной Киев будет здесь первопроходцем.
Тут старик закашлялся, и мальчики-студенты быстро, привычно подхватили его под локти — тут все поняли, отчего в помощниках именно парни. Академика отвели в президиум, усадили, налили стакан воды. А начальник депо, выйдя на авансцену, просто крикнул:
— Ура, товарищи!
После того, как отгремели привественные крики, а оклемавшийся старик-академик вяло помахал залу рукой, на авансцену вышел один из мальчиков-студентов и поднял руку. Дождавшись тишины, студент заявил:
— Товарищи! Есть задача, с которой вы можете нам помочь. За ее решение назначена премия в десять тысяч рублей. А если решение окажется удачным и хорошо покажет себя на испытательном сроке длиной один год, автор получит еще и отчисления. По одной копейке в год с каждой стрелки!
— Че-то мало, — пробурчал Сашка в небольшом перерыве, когда поезд вышел уже за Дарницу, и мост остался позади. — Всего по копейке в год!
— Стрелок в одном только Киеве за тысячу, — ответил машинист, бережно подкручивая регулятор. Паровая машина в передаче не нуждается, у нее привод прямо на колеса. Открывая кран, можно двинуться плавно-плавно. А можно так рвануть, что паровоз уедет, вагоны же с разорванной сцепкой на месте и останутся. Потому-то водить составы несколькими локомотивами могут лишь великие мастера, да и тем обязателен телефонный провод между будками, никакими флажками тут не объяснишься. Когда один локомотив посреди сверхтяжелого состава, второй в хвосте, и третий в голове, малейшее несовпадение в их действиях может разорвать стального змея на куски.
Впрочем, даже с единственным локомотивом, вот как сейчас, расходовать пар нужно бережно и аккуратно. При сложных подъемах и уклонах одной заправки хватит на жалкие пять верст. По новой системе мер — на десять километров. Так что машинист перемещал ручку регулятора куда нежнее, чем утром обнимал Машку-заправщицу.
— Если они стрелки двигают пневматикой, что мешает этой же пневматикой и снег выдувать? — новичок смотрел в темнеющий восточный горизонт на месте помощника. Он собирался идти на нос, пускать в ход «американский» карбидный фонарь.
— Пневматика все не уберет, поневоле придется человеку ходить и проверять, — ответил кочегар.
— Тогда крышей накрыть.
— Всю станцию? А дым куда? И это какая же крыша понадобится! — машинист хмыкнул.
— Навес. Над стрелочной горловиной, — почесал светлые волосы кочегар.
— Под навес все равно снег задует, — не согласился Костя. — Тут или всю станцию под крышу, или вовсе не возиться. Вот как у нас, в Соцгороде сделано.
— Да! Расскажи хоть, что за Соцгород!
Костя помолчал, подбирая слова.