Ход кротом
Шрифт:
Сэр Уинстон хихикнул:
— Английскими завтраками. Овсянкой! Кроме того, если бы русские…
Премьер остановился:
— Мы довольно далеко зашли, а этот парень все ждет… Невежливо заставлять батарею шестнадцатидюймовок дожидаться конца нашего совещания. Пойдемте к машине. Но я прервал вас. Что вы хотите добавить?
— Если бы русские желали бы нашей погибели, они уже пустили бы в ход эти мины. Миллионами. Детонатор, насколько я помню, легко делается из капсюля, их же для патронов производят все и недорого. Прочее — окрашенный тротил, за медные деньги. Пусть мы обнаружим девяносто мин из каждой сотни, оставшихся нам более, чем хватит… И это сейчас, когда мы, ценой сотен
Черчилль развел руками:
— Поскольку они предпочли начать с переговоров…
— Хорошенькое начало! — перебил премьер. — Перекопать пушками половину Кента!
Первый Лорд Адмиралтейства хмыкнул:
— Не окажись они на это способны, разве мы бы их слушали? Со времен Цусимы русские не проявили на море ничего хотя бы значительного, а не то, чтобы великолепного. Но, сэр, вы снова торопитесь. Если посланник русских все же предлагает переговоры… Что же, давайте откажем ему. Давайте отважно бросим Россию в объятия кайзера. Немецкая наука… Вы же помните, что сегодня язык химии — немецкий? Так вот, университеты кайзеррайха и неисчерпаемые русские ресурсы. Которые, как назло, все на одном с немцами материке. Наш флот им никак помешать не сможет. Немцы наладят лапотникам сбор налогов, сконструируют им самолеты, танки, машины, заводы. Грамотные немецкие офицеры возглавят бесстрашных до самозабвения славянских рядовых. В самом деле, давайте проявим гордость! После этого нам недолго останется ее проявлять, ибо наша империя против такого союза выстоит, в лучшем случае, лет пятнадцать.
— Ни слова больше, сэр Уинстон. Вот сейчас я в самом деле все понял.
Пока Их Лордства спорили, капитан береговой охраны обратился к визитеру:
— Сэр. Позвольте сказать, что ваши артиллеристы весьма хороши. Мы с вами по разные стороны фронта, но вы позволяете эвакуировать обстреливаемые порты. Должен заметить, что гунны так себя не ведут. А еще в каждом обстрелянном городе последние залпы ложатся строгим рисунком трех последних букв нашего алфавита. Я понимаю, это как визитная карточка вашего старшего артиллериста, верно?
Матрос почему-то подобрался и осторожно сказал:
— Верно.
— Но все же ваши артиллеристы не так хороши, как наши, — отважно заявил капитан. — Последний символ, «Z», вы постоянно кладете набок. Мы сперва полагали, что это «N», однако, сошлись на том, что буквы представляют собой координатные оси, «N» там просто неоткуда взяться. И несколько снарядов падают в стороне и над буквами. Язык наш вы превосходно знаете, мы только что слышали. Следовательно, это не ошибка. Понятно, что вы спешите стрелять, и поэтому под конец обстрела у вас перегреваются стволы и рассеивание растет. Я прав?
Матрос, на удивление капитана и полицейских, покраснел:
— Э-э… Ничто человеческое нам не чуждо.
И откровенно переменил тему:
— Смотрите, ваши предводители договорились.
Подошли Черчилль с Ллойд-Джорджем. Все собравшиеся мигом посерьезнели. Ллойд-Джордж наклонил свой высокий лоб на манер тарана. Проскрипел:
— Так, значит, мы теперь должны договариваться с вами…
Матрос остановил его плавным жестом:
— Если вы желаете договариваться, вам следует войти в соглашение с русским правительством в Москве. Ваши радиостанции достаточно хороши, чтобы избежать промежуточных инстанций. Частоты для связи я вам напишу. Сам я всего лишь командир, как вы сказали, всего лишь единственного корабля. Моих полномочий достаточно лишь на некоторые малые вещи.
— Например?
— Например, дать вам на эвакуацию четыре часа вместо двух. Лондон все-таки большой город.
Город
НОТА АНГЛИЙСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА ГЕНЕРАЛУ А.И.ДЕНИКИНУ
Секретно
Верховный Комиссар Великобритании по Восточным Делам в Александрии получил от своего Правительства распоряжение сделать следующее заявление генералу Деникину.
Верховный Совет находит, что продолжение гражданской войны в России представляет собой, в общей сложности, наиболее озабочивающий фактор в настоящем положении Европы.
Правительство его Величества желает указать генералу Деникину на ту пользу, которую представляло бы собой, в настоящем положении, обращение к советскому правительству, имея в виду добиться амнистии, как для населения Крыма вообще, так и для личного состава Добровольческой армии, в частности, особенно в свете последних предложений советского правительства о будущем статусе Крыма. Проникнутое убеждением, что прекращение неравной борьбы было бы наиболее благоприятно для России, Британское Правительство взяло бы на себя инициативу означенного обращения, по получении согласия на это генерала Деникина и предоставило бы в его распоряжение и в распоряжение его ближайших сотрудников, гостеприимное убежище в Великобритании.
Британское Правительство, оказавшее генералу Деникину значительную поддержку, которая только и позволила планировать борьбу с большевиками до настоящего времени, полагает, что оно имеет право надеяться на то, что означенное предложение будет принято. Однако, если бы генерал Деникин почел бы себя обязанным его отклонить, дабы продолжить явно бесполезную борьбу, то в этом случае Британское Правительство сочло бы себя обязанным отказаться от какой бы то ни было ответственности за этот шаг и прекратить в будущем всякую поддержку или помощь, какого бы то ни было характера, генералу Деникину.
Британский Верховный Комиссариат Восточных Дел.
Стрелка поворачивается
Дела у прокурора, у нас так себе делишки, мелкое хулиганство, фигурная резьба по инфраструктуре. Между прочим, стыдно стало за шутку с «буквой Z». Мне-то смешно, а местным без натяжек вопрос жизни и смерти. Мой полный залп, да с усиленной взрывчаткой — ладно там заводские корпуса; хлоп — и пирожок со станками под кирпичным соусом. Смирно лежит, коптит-воняет, но хоть никого не трогает. А вот летающая сторожка, смахнувшая с неба истребительный патруль — даже и не прямым попаданием, пара тряпкопланов развалилась от одной турбулентности — ну смех и грех, иначе не скажешь.
Впрочем, кому англичан жалко стало, прочитайте, для начала, про концлагерь Мудьюг. Я вон прочитал, до сей поры руки тянутся еще пару букв на Пикадилли вырезать, уже килотонниками…
Ну их к черту, короче. Домой!
Дома все хорошо — лучше не придумать!
Мирно и тихо прошло тридцатое августа одна тысяча девятьсот восемнадцатого. И почему-то не выстрелил в Урицкого якобы разгневанный за личную обиду поэт Канегиссер. Передумал, наверное. И что-то пламенная анархистка Фанни Каплан в предпоследний день жаркого лета поленилась ехать к черту на рога, на пыльный заводской двор Михельсона, где Владимир Ильич Ленин жег сердца рабочего класса очередным пламенным глаголом. И не стала Фанни стрелять в вождя. А все почему? А все потому, что не случилось «эсеровского мятежа» в Москве. Правда, Савинков успешно взбунтовал Ярославль, но слишком рано позвал туда англичан из Архангельска. Тут же родная партия (эсеровская, кто забыл) объявила изумленного Бориску предателем Родины, а мятежи в Рыбинске и Ярославле — преступной самодеятельностью, и открестилась от лучшего боевика напрочь.