Ход с дамы пик
Шрифт:
Мысль усугубилась по приезде на место убийства Людмилы Ивановой. Да, все так, как описано в протоколе и обзорной справке. Вход в парадную — мимо зала игровых автоматов, где народ клубится круглосуточно. И здесь ни одного свидетеля. Никто не видел даже, как зашла в парадную молодая женщина, хотя оперативники поработали на совесть, как и по убийству Анжелы Погосян. Мистика какая-то.
Под рассуждения Кораблева о гнилой женской природе и о необходимости поголовного расстрела всего женского населения (за исключением меня, разумеется) или, в крайнем случае, помещения в резервацию,
Войдя в кишащий народом двор здания современной постройки, где с одной стороны от парадной располагалась помойка, а с другой — подсобные помещения продовольственного магазина, я вновь поразилась отсутствию свидетелей если не убийства, то хотя бы контакта потерпевшей с преступником. Более того, прямо напротив парадной — но это я знала и со слов Синцова — стояла скамейка, на которой местные пенсионеры забивали «козла» практически до темноты. Но никто из них — и это я тоже знала со слов Синцова — не сказал ничего вразумительного на интересующую нас тему.
Выйдя из машины и подходя к парадной, я в который раз поразилась опасности нашего города с криминальной точки зрения.
— Леня, посмотри, как все-таки непродуманно с точки зрения криминологической и виктимологической профилактики преступлений устроены людские жилища!
— Мария Сергеевна, абсолютно с вами согласен. Проблемы криминологической и виктимологической профилактики преступлений и мне покоя не дают! — галантно поддакнул Леня, подавая мне руку, чтобы обойти большую лужу нечистот, проистекающую из подсобного магазинного помещения.
— Ты зря ерничаешь. Вот посмотри на эту парадную. Здесь и днем-то не по себе. А представь, как тут вечером неуютно. Не вижу в окрестностях ни одного фонаря. Во двор и то страшно зайти, а уж к парадной пробираться…
— Да, я и сам про это думал. Я ж к жене во Францию ездил. Так поразился — дверцы у них в домиках картонные, да они их еще и не запирают на ночь. Зато парадные в Париже — прямо дворцы: лестницы мраморные, двери стеклянные, лампы горят эпохи Людовика какого-то… Плюнуть и то не плюнешь, а уж подстеречь кого-то и кроссовки снять — триста раз подумаешь. А может, это просто мне так показалось.
— Да нет. Так и есть. Вот смотри: у людей был вход с улицы. Там хоть все освещено, транспорт ходит и не так страшно. Его заложили кирпичами и устроили магазин. А вход к квартирам перенесли во двор. И плевать на людей. А ведь есть архитектор, который все эти перепланировки должен утвердить.
— Вот и утвердил, за зеленую валюту.
— Ну а это нормально? У моей мамы дом сдали пять лет назад. Вход тоже был с улицы, там вообще сквозные парадные — можно во двор пройти. Тут же все парадные с улицы позал ожили наглухо и лавки там пооткрывали. Архитектор утвердил.
— Ну правильно. Людям же удобнее, когда у них прямо в доме торговая точка.
— А почему бы это не предусмотреть сразу, когда дом строили? А потом, если торговая точка для жителей дома, почему вход в нее обязательно
— Не барыня, и через двор походите.
— Вот-вот, и они так же рассуждают. А мы потом трупы осматриваем.
— Да что трупы, — поддержал меня Леня, — сколько «глухарей» в райотделах валяется: в парадной по голове дали, часы сняли, и привет. Вон, на следователя городской прокуратуры напали, челюсть сломали, и за что? Сапоги унесли и пальтишко. Нас сразу высвистали — мол, месть организованной преступности… Да какое там! Бытовуха. Никто не застрахован.
— Да уж. Хоть в центре, хоть в новостройках. Вон мы в двух парадных побывали; к ним же даже подходить страшно. Свернул с проспекта на тихую улочку — и уже не по себе. И это днем. А вечером или ночью? И дворы эти жуткие…
— Вон до революции дворники в каждом доме были. На ночь ворота закроют — мышь не проскочит. А кто припозднился — звонит, дворник ему откроет и до квартиры проводит.
— Ты так говоришь, как будто сам это видел, — рассмеялась я.
— Да вы представляете, как классно: во-первых, свидетель стопроцентный, кто во сколько пришел и с кем; во-вторых, всегда понятой под рукой. Почему раньше всегда дворника на обыски приглашали?
— Лень, ну ты не обольщайся; дворники — тоже
люди. Думаю, что и с дворниками договаривались. Денежки все любят. А потом, в царской России преступность была та еще, на уровне.
— Ну да, в рабочих кварталах.
— А у нас сейчас все кварталы рабочие, даже исторический центр. Вообще, если бы от меня это зависело, я бы для начала просто лампочки вкрутила в подъездах. Представляешь, как это снизило бы уровень преступности?
— А что толку от ваших лампочек? — не согласился Ленька. — Помогли они убиенным женщинам? В три часа дня в парадных светло было.
— Потом я бы закрыла все входы в подъезды со дворов.
— А если нету входа с улицы?
— Тогда эти дома вообще подлежат сносу. Потом я уничтожила бы все дома сто тридцать седьмой серии, с лестницей, изолированной от квартир…
— А жильцов этих домов взяли бы жить к себе? Ну что, пошли?
Леня отворил передо мной дверь, ведущую к месту убийства первой жертвы маньяка. Мы зашли в подъезд и стали осматриваться.
— Зачем она в парадную потащилась? — спросила я Кораблева. — Никто из живущих тут ее не знал. Не в гости она шла, это точно.
— Бутылки при ней не было?
— То есть, не шла ли она распить бутылочку в одиночестве? А что б ей не распить ее на лавочке во дворе? Погода хорошая была…
На звуки наших голосов из квартиры на втором этаже высунулась женщина и сразу спряталась обратно.
— Ты видел, Леня? Мы ведем себя тихо, и то она поинтересовалась…
— Вы к тому клоните, чего ж она не видела жертву и убийцу? Может, она как раз после убийства стала проявлять бдительность.
— Вечно ты, Леня, все опошлишь. Ты вот лучше скажи мне, почему ни в одном случае нет свидетелей? Никто не видит, как убийца заходит в парадную и как выходит оттуда.