Ход с дамы пик

Топильская Елена Валентиновна

— Давай наоборот, друг, — мрачно сказал Синцов, — ты отвези следователя Горчакова, а я Машу. Нам еще пошептаться надо.

Лешка одарил меня чрезвычайно выразительным взглядом. Я лично прочитала в нем и ревнивое недоумение — что за секреты от друзей, тем более работающих по одному делу, и легкую подначку — мол, давай-давай, еще Синцова охмури…

— Хорошо, — согласился журналист, ничем не выдав своего разочарования, если он, конечно, был разочарован. И мы стали собираться по домам.

Выйдя из прокуратуры, Лешка был просто раздавлен морально,

увидев, в какой колымаге ему предстоит добираться до дома. Но все ж не на метро. Мы обсудили планы на завтра. Синцов заявил, что спать ему, похоже, не придется, поскольку он не теряет надежды выцепить где-нибудь Антониче-ва. Так что желающие могут круглосуточно искать его в кабинете или по пейджеру. Я собиралась к десяти подтянуться в дежурную часть ГУВД и сидеть там, тупо ожидая сообщения об очередном женском трупе. Синцов, судя по всему, намеревался провести день там же, только ожидая сообщения о трупе потрошителя женщин. Горчаков сказал, что он будет на телефоне и, если что, тут же примчится. Журналист немного посоображал и сказал, что в три часа ему надо быть в редакции, а потом он подъедет в ГУВД и будет скрашивать наше ожидание. Определившись, мы разошлись по машинам и тронулись. Вернее, Синцов тронул машину, а я помахала горемыкам в журналистской колымаге, минуя их с ветерком. Судя по всему, Лешке не суждено было быстро добраться до дому.

— Говори, — предложила я, когда мы отъехали на приличное расстояние от прокуратуры.

— Ты о чем? — Синцов сосредоточенно следил за дорогой. Я вдруг подумала, что со мной он совсем не такой, каким бывает, например, с Лешкой Горчаковым или с коллегами-операми. Интересно было бы познакомить его с моей подругой Региной; как бы он себя вел с ней, учитывая, что он такой бирюк, а Регина первым делом начинает обольщать еле знакомых мужчин и только потом задумывается, а нужны ли они ей? Просто делает это по инерции, только чтобы форму не терять.

— Ну, ты же сказал, что хочешь со мной о чем-то поговорить?

— А-а, — протянул он, не отвлекаясь от дороги. — Ну не ехать же тебе было на этом журналистском драндулете. Мой-то, конечно, тоже не «мерседес», но я хоть буду за тебя спокоен.

Ничего не понимаю, подумала я. Регина бы, конечно, расценила это, как десять знаков внимания. А я?

— Я там попросил, чтобы Стеценко поставили на завтра дежурить по городу, — небрежно объявил мне Андрей, опять-таки на меня не глядя.

— А зачем? — я удивилась.

— Думал, тебе будет приятно.

— Вот как? Лучше бы меня сначала спросил.

— Ладно, не злись, я просто решил, пусть будет нормальный эксперт, в теме. Он же там кого-то вскрывал по серии…

— А чего ж тогда не Панова и не Крольчевского попросил? — Я была раздосадована, но главным образом, из-за того, что не могу понять, хочу ли я, чтобы завтра дежурил Сашка?

Синцов пожал плечами и улыбнулся в сторону. Каким-то загадочным образом, не глядя на меня, он улавливал все нюансы моего настроения, и что меня больше всего поражало — угадывал то, чего я не говорила. Но ведь

даже и на лицо мое, где эти нюансы могли отражаться, гад, не смотрел…

— Зайдешь? — спросила я, когда мы подъехали к моему дому.

Андрей не успел ответить, как нам призывно бибикнула стоявшая перед подъездом машина. Из нее вышла Регина собственной персоной, как всегда, шикарная, и постучала разукрашенным накладным ногтем в стекло синцовской машины.

— Кто это? — тихо спросил Андрей.

— Это моя подруга, Регина. Ты разве ее не знаешь?

— Не знаю. А что она тут делает?

— Наверное, меня ждет. Ну что, пошли, могу тебя даже покормить…

Но не тут-то было. Андрей высадил меня из машины, помахал мне рукой и ретировался с бешеной скоростью, только брызги из-под колес сверкнули.

— Привет, — сказала Регина. — Дозвониться до тебя невозможно; я-то думаю, что ты работаешь в поте лица, а ты с кавалерами на машинах раскатываешь.

— Да опер меня до дому подвез, — вяло оправдывалась я, зная, что Регина мне все равно не поверит. Ей приятнее верить в то, что между мужчинами и женщинами существуют исключительно любовные, а не служебные отношения.

— Машина, конечно, у него паршивенькая, а в целом парень хоть куда.

— Когда ж ты его рассмотрела?

— Чего рассматривать. Сразу видно — джигит!

Пока мы поднимались ко мне домой, Регина объяснила, что соскучилась, решила на меня посмотреть, встряхнуть меня немножко, а то я со своей работой света белого не вижу. Я поняла, что у Регины сорвалось свидание, поскольку она была особенно, по сравнению с буднями, принаряжена, и пахла свежайшим парфюмом, и возбуждена была сверх меры, значит, чтобы не пропадал зря вечер и чтобы было куда выплеснуть эмоции, она решила уделить внимание несчастной, затюканной подружке. Когда мы с Региной учились в школе, в одном классе, мне очень нравилась такая философская песенка:

Ой, не дружите вы, девчоночки,

С подругою-красавицей,

А то цветы весенние

Все ей одной достанутся.

Хоть вы умом и добротой

Подругу превосходите,

Но у нее все ладится,

А вы печальной ходите…

Мне все время казалось, что это про меня…

На кухне Регина сразу прошла к холодильнику, порылась в нем и вытащила на свет Божий остатки «Киндзмараули»:

— И это все? Я развела руки.

Регина достала бокал, вылила туда содержимое бутылки до капельки, и, пригубив, спросила:

— А ты-то будешь?

Естественно, я отказалась, еле сдерживая улыбку. Регина жалостливо посмотрела на меня и, закурив сигарету (хоть у меня и не курят, но Регина никогда и не спрашивала разрешения), принялась учить меня жить.

— Вот скажи мне, — говорила она, затягиваясь так красиво, что мне тут же захотелось научиться курить, чтобы соблазнять всех окружающих мужиков. — Вот скажи мне, только честно: ты знаешь, что все мужики — дерьмо?

— Знаю, — нерешительно ответила я.

— Ты уверена, что следующий мужик будет лучше, чем Сашка?