Хофманн
Шрифт:
— Негодяй!
Арм выхватил из бара бутылку, намереваясь запустить ее в Майера. Но Майер был наготове. «Беретта» мелькнула у него в руке, и он дважды выстрелил в Арма. Глаза у Арма остекленели, и он замертво повалился на пол. Второй выстрел едва успел утихнуть, как раздался еще один, на сей раз одиночный выстрел. Собственно говоря, слышен был лишь короткий, глухой хлопок — «плоп». Пуля, выпущенная, судя по всему, откуда-то снаружи, попала Майеру в затылок и разорвалась у него в голове. Кровь, мозги, осколки черепа разлетелись по всей комнате. От удара Майера резко кинуло вперед, и его тело со всего размаха рухнуло на паркетный пол. «Беретта» вылетела у него из руки и проскользила по полу прямо к ногам Арма. В маленьком особняке на Мюленберг вновь воцарилась тишина.
Дежурный полицейского участка нехотя снял телефонную трубку. Глухой, прерывистый голос на другом конце быстро проговорил:
— Срочно приезжайте на Мюленберг, 13. Там стреляли.
— Алло. Кто это говорит?
Но женщина уже повесила трубку. Дежурный немедленно нажал кнопку сигнала тревоги.
Когда доктор Бургер без четверти одиннадцать вошел в свой дом и уже снял пальто и обувь, он с удивлением услышал, как к его дому подъехало несколько машин. Он еще больше удивился, когда услышал нетерпеливые звонки в дверь своего дома. Удивление достигло предела, когда в дверном проеме перед ним предстали сразу несколько полицейских.
—
— Люди слышали выстрелы в вашем доме, доктор Бургер.
Пьер никак не мог заснуть. Он долго ворочался в постели, но назойливые мысли не давали ему покоя. В то утро, когда Роберт пригласил их всех на завтрак, он случайно уловил пару фраз, которыми обменялись Винсент и Роберт. Он как раз проходил мимо кухни, где они жарили тосты. Винсент шепнул Роберту, что хочет сегодня вечером незаметно пойти за Клаудией на Мюленберг, 13, потому что там что-то должно произойти. Пьер не был уверен, что правильно расслышал слова Винсента, но, войдя на кухню, постеснялся его переспросить. Тем более что собеседники сменили тему разговора. Да и сам он, наверное, забыл бы об этом, если бы за столом Клаудиа вдруг не объявила, что ей срочно нужно ехать в Берн, что это связано с ее репортажами и что вернется она только в понедельник. Обрывок случайно услышанного разговора снова всплыл в памяти Пьера. После долгих колебаний он решил отправиться вечером на Мюленберг и посмотреть самому, что там будет происходить. Он никак не мог отделаться от мысли, что ослышался, потому что слова Винсента казались ему лишенными всякого смысла. Ведь Клаудиа сказала, что едет в Берн, а он привык ей верить. Вечером, зачитавшись, он совсем забыл о времени. Глянув наконец на часы, он спохватился, поспешно оделся, выскочил из дома и оказался на Мюленберг поздновато. Лишь около половины одиннадцатого он добрался до дома номер 13. Табличка на воротах гласила, что здесь проживает некий доктор Макс Бургер, федеральный советник. Он вдруг почувствовал себя полным кретином, тем более что улица была совершенно пустынна, вокруг не было ни души. Внезапно ему показалось, что он услышал два выстрела. Да нет, больше похоже на хлопки от шампанского, подумал он, повернулся и собрался уже уходить, как вдруг столкнулся почти лицом к лицу с каким-то мужчиной, остановившимся, судя по всему, у него прямо за спиной. Ему даже показалось знакомым лицо этого человека, но было слишком темно, и он решил, что ошибся. Ругая себя последними словами, он вернулся домой, лег в постель, но никак не мог заснуть. А вдруг это были никакие не пробки, а самые настоящие выстрелы? Он не видел ни Винсента, ни Клаудии, но, может быть, они были в доме? Ладно, придется завтра спросить у Винсента. На душе было очень неспокойно. Винсент, разумеется, быстро внесет ясность. Скорее всего, все это не стоит выеденного яйца. Рассуждая таким образом, он пытался успокоить себя. И длительное время еще ворочался, прежде чем ему удалось заснуть.
Винсенту в эту ночь тоже было не до сна. Он долго лежал в темноте с открытыми глазами, потом поднялся, прошел на кухню. Достал из холодильника молоко и налил себе стакан. Вернулся в кабинет Роберта, где спал на диване, сел на край, хлебнул молока и в который уже раз попытался восстановить в памяти подробности всех событий второй половины дня и вечера. Сразу после обеда Роберту позвонил Пьер и сказал, что сегодня вечером он не придет, завалится в постель и будет читать. От него же стало известно, что Клаудиа уезжает в Берн. Винсент тут же отправился к дому, где жил Пьер и еще издали заметил, что поспел вовремя — Клаудиа садится в подъехавшее такси. Ему повезло — мимо как раз катило свободное такси, он остановил его и поехал следом за Клаудией. Она вышла у Главного железнодорожного вокзала, забрала из камеры хранения продолговатый чемоданчик, напоминавший футляр для флейты. Потом без видимой цели бродила по городу и зашла наконец в какой-то кинотеатр. Он последовал за ней. Сидя в зале, он почти не смотрел на экран, опасаясь потерять ее из виду. Он уже знал, куда она пойдет в 10 часов, но ему хотелось проследить каждый ее шаг до этого времени. Ожидание было томительным. Она зашла еще в один кинотеатр и с наступлением темноты отправилась на другую сторону Рейна, в Малый Базель. И хотя он страшно проголодался, но не решился войти следом за ней в кафе «Брауэрцунфт». Винсент очень живо представлял, как и что она там ест. Не далее чем вчера, он сам обедал в этом кафе и преотлично помнил, с каким удовольствием поглощал фирменное блюдо «Шпекбретли» — жаркое из шпига, с крутым яйцом, маринованными огурчиками, мюнстерским тминным сыром, маслинами и горчицей. Клаудиа вышла из кафе на Рейнгассе около десяти и по мосту Миттлере Рейнбрюкке вернулась в Большой Базель. Он шел за ней на довольно большом расстоянии и поэтому лишь в последний момент заметил, как она свернула к лодочной станции. Он бросился за ней, но, добежав до конца моста, нигде ее не обнаружил. Скорее всего, он так бы и потерял ее вовсе, если бы на какой-то момент не установилась вдруг полная тишина — ни грохота трамваев, ни шума проезжавших машин. В этот момент он уловил внизу легкий всплеск и осторожно наклонился над парапетом. Это была она. Точнее — в темноте он смог различить лишь очертания ее фигуры. Погрузив свой чемоданчик в лодку, она потихоньку выгребала против течения. Внизу, у причала, стояло еще несколько лодок, и Винсент, следуя примеру Клаудии, тоже «одолжил» одну из них. Он немного подождал, пока она отплывет на достаточное расстояние, чтобы не привлечь ее внимания. Грести против течения было довольно трудно, да к тому же ему приходилось все время оборачиваться, чтобы не прозевать момент, когда она причалит к берегу. И все же, он едва не проскочил то место, где она остановилась. К реке здесь примыкал большой участок, огороженный забором с калиткой. Туда она, видимо, и направилась. Дома он заранее изучил по карте города тот район, где находится Мюленберг, и теперь был почти уверен, что не ошибся, тем более что он только что миновал Мюнстер. Опознать лодку, конечно, было трудно — они все были на одно лицо, но место было то самое, он не сомневался. Винсент нажал кнопку своих электронных часов, циферблат высветил время: без нескольких минут половина одиннадцатого. Осторожно подрулив вплотную к лодке Клаудии, он соскочил на берег, взялся за ручку калитки, и дверь, к его удивлению, легко открылась. За калиткой его взгляду открылся подстриженный газон, слегка поднимавшийся в сторону дома. Свет из окон первого этажа падал на траву. Сначала он не заметил ничего особенного. Но потом его внимание привлекла человеческая фигура, пригнувшаяся за деревом прямо напротив открытой двери веранды. Человек, сидя на корточках, открыл какой-то предмет, похожий на чемоданчик, поднялся во весь рост и двинулся в направлении Винсента, затем внезапно остановился и снова повернулся лицом к дому. В свете окна он узнал в этом человеке Клаудиу. Он бросился назад к калитке, прыгнул в лодку и стал изо всех сил грести вниз по течению. Добравшись до причала, он привязал лодку, поднялся по склону и остановился у кафе «Курраско», разглядывая вывешенное у дверей меню, но при этом ни на секунду не выпуская из поля зрения лодочный причал. Наконец появилась и Клаудиа. Спрыгнув на берег, она прямиком направилась к телефонной будке. Разговор был коротким. Выйдя из будки, она пересекла Айзенгассе и бросилась бежать по переулку Рейншпрунг. Винсента поразила
Хофманн снова открыл глаза. Нет, заснуть, видно, так и не удастся. Он решил принять снотворное, пошел в ванную, запил таблетку водой и опять лег. Борясь с бессонницей, он вновь и вновь вспоминал о том странном эпизоде. Он вышел из дома как раз вовремя, чтобы ровно в половине одиннадцатого быть в условленном месте. Точно в срок — нет, даже на несколько минут раньше — он подошел к дому на Мюленберг, 13. Перед домом стоял какой-то юноша. В тот самый момент, когда он оказался у него за спиной, он явственно услышал два выстрела. Юноша так быстро повернулся, что они столкнулись друг с другом. Молодой человек был явно взвинчен, сильно возбужден. Он мгновенно исчез в темноте. Хофманн сначала хотел было войти в дом, но, подумав, решил, что правильнее будет побыстрее удалиться. Черт его знает, этого Арма, не подстроил ли он там ему ловушку, и вообще непонятно, что там только что произошло. Если что-нибудь серьезное, он прочтет об этом завтра — нет, завтра, пожалуй, слишком рано, — послезавтра в газетах. Но он будет уже далеко от Базеля. У него теперь есть микропленка, а остальное он получит в Баден-Бадене. В Базеле нельзя больше оставаться ни дня. В Баден-Бадене у него есть помощник, а здесь?! Завтра он сядет в поезд и уедет в Германию. Лицо молодого человека перед домом показалось ему знакомым, он где-то его уже видел, но где и когда? И вдруг он вспомнил: в Лондоне Винсент Браун представил ему этого юношу, и — да, точно, с ним еще была девушка — теперь он припомнил и все остальное. С этой девушкой Хофманн уже раз случайно столкнулся в отеле, а потом, в тот же вечер, ему ее представили. Их имен он уже не помнил, но оба были как-то связаны с Винсентом Брауном. Кстати, Винсент Браун, почему он совсем забыл о нем? А ведь тогда, после музея, он хотел пойти за ним. А что если этот англичанин вовсе не так безобиден, как кажется? Из Москвы что-то нет никаких вестей… Его мысли стали разбредаться, путаться, переплетаться, и он погрузился в сон.
Проснулся он на следующее утро с тяжелой головой и с усталостью во всем теле. Скорее всего, от снотворного. Из глубокой дремоты его вырвал звонок телефона. Как он и просил, его разбудили ровно в 7 часов. Он быстро поднялся, принял душ, сразу упаковал чемодан. Завтрак заказал в номер. Вместе с завтраком ему принесли письмо. Он подождал, когда официант уйдет, и внимательно со всех сторон исследовал конверт. Это был совершенно обычный белый конверт, срочное заказное письмо, опущенное в Праге. И адрес правильный: «Проф. д-ру Ханнесу Хофманну, гостиница «Три волхва на Рейне», Блуменрайн, 8, 4058 Базель, Швейцария». Он быстро вскрыл конверт.
В конверте оказалась довольно объемистая научная статья о прогрессирующем загрязнении озера Тифзее. Автор — один из его пражских коллег. Это была обычная маскировка, ею Тальков пользовался для переписки с Хофманном. За многие годы и десятилетия он выучил шифр наизусть, так что ему не составило труда прочесть послание Талькова сразу прямым текстом: «Я в Варшаве, с Москвой все кончено. Они убили Гурбаткина. За тобой охотятся Кузнельков, Городин и Хаматаян. У них задание пока следить за тобой. Новые инструкции они получат после твоей встречи в Баден-Бадене. Я еду в Восточный Берлин, отсюда выезжаю в среду, 10 октября, в Баден-Баден; привезу досье на клиента Арма. Почтой посылать рискованно. Отправлю, как всегда, курьером в Прагу. Правда, это тоже уже не совсем надежный путь. На будущее его придется исключить. Береги себя!»
Хофманн в задумчивости сложил письмо и сунул в карман пиджака.
Новости, что и говорить, не из приятных. Гурбаткина убили, какие мерзавцы! Сементов, судя по всему, готовит ответный удар. Значит, Черненко уже почти не у власти. Он же обещал не допускать Сементова к этому делу. Так что КГБ снова правит бал. Надо же, до чего дойти: посадить ему на хвост Кузнелькова и его банду! Но еще больше его озадачило то, что он совсем не замечал слежки. Значит, он слишком расслабился, поверил, что ему ничто не угрожает. Недопустимая расхлябанность, она может стоить ему жизни. Надо срочно ехать. Сегодня днем он уже будет в Баден-Бадене, а там все подготовлено, там ему помогут друзья. Вот только странно, что до сих пор он не обнаружил своих преследователей. Ну ничего, еще два дня, и все станет на свои места. Торопясь, без аппетита он принялся за свой завтрак.
Винсент не спеша шел по Герберштрассе в направлении Барфюссерплатц. За завтраком они все снова собрались у Роберта: Жанетт, Пьер, Роберт и он. Пьер не находил себе места. Он до сих пор не мог толком понять, что же произошло. В газетах еще ничего не было, но радио уже трубило вовсю о новости номер один: страшная трагедия в доме доктора Макса Бургера из Базеля: голая проститутка найдена задушенной в спальне, а некий д-р Феликс Арм застрелен из пистолета в гостиной; орудиями преступления были галстук Бургера и его пистолет. Сам федеральный советник в шоковом состоянии доставлен в клинику и т. д. и т. п.
Из рассказа Пьера все поняли, что он случайно оказался в той местности (правда, позднее он, заговорщицки подмигнув Винсенту, поведал ему, что он — совершенно случайно, разумеется, — слышал обрывки разговора между ним и Робертом и сделал из услышанного совершенно нелепый вывод, пусть его простят за это, что он, Винсент, собирается в воскресенье вечером пойти за Клаудией на Мюленберг, 13; но это все, конечно, полный бред!) и, можете себе представить, слышал в доме на Мюленберг, 13, два выстрела (то, что он принял их за «выстрелы» пробок из бутылок шампанского, он, само собой, умолчал). А потом он столкнулся нос к носу с каким-то человеком, и тот весьма странно на него посмотрел. Не пойти ли ему теперь в полицию и не рассказать бы им все? Но Винсент и Роберт, к удивлению Жанетт, стали уговаривать его никуда не ходить, потому что это только запутает все дело, да к тому же Пьер еще вляпается в какую-нибудь историю. Даже если он не имеет к ней никакого отношения, хлопот потом не оберешься. А когда из Берна вдруг позвонила Клаудиа и предложила Пьеру съездить на пару деньков в Баден-Баден, где у нее были дела на радио Зюдвестфунк, он с явным облегчением отбросил все свои тревожные воспоминания о прошедшей ночи и стал мысленно готовиться к предстоящей поездке. Всем знакомым он говорил, что не видел Клаудиу в тот злополучный вечер, когда она села в поезд и уехала в Берн, то есть повторял слово в слово официальную версию. Роберт спросил Пьера, не следует ли ему отказаться от квартиры в Альшвиле, которую Пьер снимал на время своего пребывания в Базеле, чтобы не быть в тягость родственникам, но Пьер ответил, что она ему еще, может быть, пригодится. Если что, он позвонит Роберту. Быстро попрощавшись, он бросился домой упаковывать вещи, потому что ему хотелось сразу после обеда отправиться в Баден-Баден.