Холодные шесть тысяч
Шрифт:
Дженис поднялась:
— Прямо рядом с первой лункой. С голубыми ставнями.
Литтел поднялся. Дженис подмигнула и ушла. Помахала ему. Уронила трость — да и оставила ее валяться на полу. И с блеском похромала восвояси.
Он остался слушать, как поет Барби. Стоял у самой сцены. На самом деле убивал время. Хотел вернуться, когда Джейн уже уснет. У него созрел план поездки. Я полечу в Эл-Эй самолетом. А ты поедешь на машине. Встретимся там.
Он поехал домой. Свет в номере горел. Джейн еще не спала.
Литтел выключил телевизор:
— Завтра мне нужно лететь в Лос-Анджелес. Я выезжаю рано утром.
Джейн повертела пепельницу:
— Неожиданно. А как же День благодарения?
— Тебе надо было приехать на следующей неделе. Так было бы гораздо лучше.
— Ты сам хотел меня здесь видеть. А теперь сам уезжаешь.
— Знаю, и прошу прощения.
— Тебе хотелось проверить, приеду ли я. Испытать меня вроде. И для этого ты нарушил наше негласное правило, и теперь мне приходится весь день торчать в номере.
Литтел покачал головой:
— Могла бы пойти прогуляться или поучиться играть в гольф. Почитать, наконец, а не смотреть чертов телевизор шестнадцать часов в сутки!
Джейн швырнула пепельницу — та попала в телевизор.
— Ты ведь знаешь, какой сегодня день. Думаешь, я смогла бы заниматься чем-нибудь еще?
— Знаю. Так мы могли бы поговорить об этом. Именно в этот день. И пересмотреть наши правила. И — в честь этого дня могла бы и открыть мне свою тайну.
Джейн швырнула чашку — которая тоже угодила в телевизор.
— Ты всюду таскаешь с собой пистолет. Носишь дипломаты, полные денег. Летаешь по стране, чтобы встретиться с очередным гангстером, и слушаешь записи голоса Роберта Кеннеди, когда думаешь, что я сплю. И после этого у меня есть тайны?
Спать легли порознь.
Он убрал ее окурки. Собрал дорожную сумку и портфель. Взял три костюма, судебные записки и деньги — десять штук наличными.
Постелил постель. Вытянулся и попытался заснуть. Думал о Дженис. О Барби. О Джейн.
Встал. Почистил свой револьвер и стал читать журналы. В «Харпере» была статья про то, как мистер Гувер слетел с катушек. Произнес откровенно подстрекательскую речь. Позволил себе откровенные, неприкрытые нападки на доктора Кинга. Подорвал собственную репутацию и привел слушателей в недоумение. Тем, что разжигал ненависть.
Литтел выключил свет и попытался заснуть. Считал овец. Считал деньги. Навар и украденное у Хьюза — сколько еще можно будет перечислить на счета борцов за гражданские права.
Снова попытался заснуть. Стал думать о Джейн. Считать, сколько раз она солгала ему. Сбился со счета и принялся вспоминать: как Барби согнула ноги в коленях; как орудовала тростью Дженис; как она улыбалась, когда похромала
Он поднялся. Оделся. Поехал в Маккарран. Увидел рекламный щит. Сигареты с ментолом — купальники и солнечный пляж.
Повернул и поехал обратно. Приехал в «Пески». Припарковался. Привел себя в порядок, смотрясь в зеркало заднего вида.
Прошел мимо поля для гольфа. Нашел нужный коттедж и постучал. Дженис открыла.
Увидела его. Улыбнулась и вытащила из волос папильотки.
65.
(Сайгон, 28 ноября 1964 года)
«Белый» — поиск нужной дозировки.
Уэйн смешал морфиновую массу и аммиак. Уэйн включил три конфорки и сварил три килограмма. Дурь была отфильтрована.
Уэйн слил аммиак, вымыл пробирки и просушил брикеты. Назовем это так: пробная партия № 8.
Двадцать брикетов он испортил. Ошибся при очистке. Все пошло насмарку. Зато кое-чему научился. Проделал еще кое-какие манипуляции и сумел избавиться от органического мусора.
Пит отложил дату отправки. Пит решил: пусть учится.
Уэйн вскипятил воду. Уэйн измерил ее температуру. То, что надо, — 83 градуса по Цельсию.
Слил. Добавил уксусный ангидрид. Наполнил три емкости. Вскипятил смесь. Готово.
Взвесил получившуюся массу. Отколол кусок. Добавил его. Правильные пропорции. Правильный вид. Нужный запах — уксуса и чернослива.
Он принюхался. Запах обжигал нос. Выглядело неплохо. Качественные связи, качественная реакционная смесь. Назовем это партией № 9 — неочищенный диацетил морфин.
Уэйн чихнул. Уэйн протер глаза и почесал нос.
Он жил и работал в лаборатории. Дышал едкими испарениями. Страдал от аллергических реакций. Прочие старались тут не задерживаться. Он их сторонился. Избегал встреч с Чаком и Бобом.
Они бесили его. Они прожужжали ему все уши призывами вступить в Клан. Они говорили о ненависти к цээрушникам. Они хотели, чтобы он ненавидел так же, как и они.
Но его ненависть была его собственной. Они НЕ ЗНАЛИ.
Он жил в лаборатории. Он спал целый день, а по ночам работал. Его раздражал дневной шум. Снаружи доносились шум моторов и пение молитв. Кто-то выкрикивал лозунги.
В это время он спал. А в шесть, когда начинали стрелять трассирующими снарядами, он просыпался. Ночной шум умиротворял его. Внизу тренькал музыкальный автомат. Через вентиляцию была слышна музыка.
Он занялся делом. Прибрался на полках. Подшил газеты. Скрепил их зажимами. Макулатура из Далласа и Вегаса приходила с задержкой в неделю.
В далласской газетенке расписывали вечеринку по поводу чьего-то дня рождения. Далласские журналюги копались во всяком старье. Колонки, другие дни рождения — пустой треп.