Холодный поцелуй смерти
Шрифт:
Смотреть, как кто-то режет себе вены и истекает кровью, — это развлечение?! Ничего себе. Все это вампирские штучки, но зачем тогда Бабочку послали искать меня? Я покосилась на ссадины на костяшках и вспомнила, как Бобби умолял меня замолвить за него словечко перед Розой — моей предполагаемой Госпожой.
И тут у меня в голове так и щелкнуло!
— Выходит, Бабочку мне подарили. — Ну да, коробка конфет по-вампирски, с кровушкой. — А значит, какой-то вампир чего-то хочет от Розы… — примерно как Бобби… — …но ее найти не смог, поэтому взял Бабочку, накачал ее ядом и послал ко мне,
— События развиваются активнее, чем я предполагал, — кивнул Малик.
Итак, теперь мне известно «что», отчасти — «почему» и «зачем», но я по-прежнему не знаю, «кто» стоит за Бабочкой и как они — или она? — разыскали меня в «Надежде». Меня по-прежнему донимала какая-то настырная мысль. «
— Этот вопрос необходимо решить, — продолжал Малик, — пока он не породил дальнейшие недоразумения.
Если подобная идея возникла у одного вампира, несомненно, появятся и другие… Черт!
— А я-то думала, хуже приглашений уже ничего не будет, — буркнула я, разозлившись из-за того, что придется в очередной раз копаться в вампирских делах. — От них хотя бы больно никому не было. Вот уж чего мне даром не надо — так это подарков вроде бедняги Бабочки…
Малик схватил меня за запястье — пальцы у него были ледяные.
— Какие приглашения?
Я вытаращила глаза, попыталась отнять руку — и тут все тело стало словно ватное: нет, это ни к чему… надо всего-навсего отвечать на его вопросы — и все… неужели нельзя просто поболтать по душам? Конечно можно… Я откинулась на сиденье, улыбнувшись при мысли о том, как мне удобно — сижу себе, а Малик держит меня за руку, поглаживает большим пальцем оцарапанные костяшки… Только ощущение было такое, словно разговор происходит в соседней комнате, а я заглядываю туда через окно и с трудом разбираю слова, как ни прислушиваюсь. Потом оконное стекло растаяло.
— …и к тебе приходили приглашения от вампиров из всех четырех кровных кланов?
— Да… — Тут я опомнилась и вырвала у него руку. — Какого лешего ты мне опять голову морочил?!
— Я ничего не делал, Женевьева. — Его месма огладила меня с головы до ног, словно легчайшее прикосновение шелка. — Просто небольшой фокус, чтобы помочь тебе вспомнить сведения, которые сознание, скорее всего, вытеснило как неважные. Вот и все.
— Замечательно, — фыркнула я не без облегчения. — В следующий раз попробуй сначала попросить, — возможно, я отнесусь к тебе несколько дружелюбнее.
— Ты хочешь, чтобы мы были друзьями? — спросил он каким-то неопределенным тоном.
— Я говорю… — На тыльной стороне ладони осталось ощущение нежного прикосновения, и я яростно потерла ее. — Я говорю, если ты еще когда-нибудь захочешь применить ко мне свои фокусы, попроси разрешения, понятно?
На миг мне показалось, что в его глазах мелькнула злоба, но потом он ехидно усмехнулся:
— Ах, прости, Женевьева. Постараюсь не забыть.
Он отвернулся и стал смотреть в окно такси. Мне никак не удавалось успокоиться — я сама не понимала, в чем дело; поглядев вперед, я увидела на фоне ночного неба яркие огни колеса обозрения и поняла, какой дорогой мы едем. Будем в Скотленд-Ярде через несколько минут.
Меня одолело любопытство, так что остатки вялости как рукой сняло.
— И что ты, интересно, выяснил про приглашения этими своими фокусами?
— Как я и предполагал, — ответил Малик. — Те вампиры, которые еще не стали хозяевами собственной судьбы, ищут Розу, вероятно, потому, что им нужен новый Господин, а те, кто уже добился автономии, намерены бросить ей Вызов, чтобы завладеть тобой как трофеем. Поскольку местонахождение Розы им узнать не удалось, они решили обратиться прямо к тебе, надеясь, что ты примешь приглашение отведать их крови. Если бы ты таким образом нарушила верность Госпоже, тогда Роза сама бросила бы им Вызов, чтобы вернуть тебя, свою собственность… или не бросила, если бы не пожелала.
— Ох, как это куртуазно и цивилизованно, если, конечно, не считать, что мы говорим о том, как сделать из меня кровный трофей, — язвительно процедила я.
— Обычай посылать приглашения — это редко используемая, однако вполне законная юридическая мера. Ведь мы не присваиваем чужую собственность, однако можем бросить Вызов или же предложить интересующему нас предмету определенные преимущества, которые позволят ему самому сделать выбор в нашу пользу.
— Ага, значит, вот почему никто до сих пор не стукнул меня по голове и не уволок — и, естественно, чтобы бросить Розе Вызов, надо сначала ее найти, а это было невозможно, я же не пользовалась чарами.
— Из этого положения легко найти выход, — заявил Малик. — Тебе нужно всего лишь рассказать мне, где находится тело Розы и как освободить ее от каких бы то ни было магических уз, затем мы убедим полицию в твоем алиби, а после этого я сам все улажу, и тебе больше не придется ни о чем тревожиться.
Я скривилась:
— Извини, Малик, ничего не выйдет.
В черноте его глаз снова замерцала злоба.
— Я не потерплю… — Он осекся. — Женевьева, нельзя, чтобы ты и дальше разгуливала в теле Розы, — продолжил он приторным от скрытой угрозы тоном. — Тебе ли не понимать, что это опасно для всех.
По спине у меня побежала струйка пота; когда-то Малик поклялся убить Розу — когда понял, что это уже не она, — но я рассчитывала, что эту стадию мы уже миновали. А вот и нет, прошептал у меня в голове мерзкий голосок.
— Дело не в том, что я не хочу чего-то тебе рассказывать, — твердо ответила я. — Дело в том, что я не знаю, где Роза. Я была уверена, что купила дорогие маскирующие чары, не более того. Стоит их запустить — и готово: я Роза.
— Кто продал тебе чары? — Малик подался ко мне, и я невольно отпрянула.
— Древняя. Она то ли черная ведьма, то ли колдунья, а может, и то и другое. Думаю, уж она-то знает, где Роза. У нее прилавок на Ковент-Гарден, по крайней мере, раньше был. — Я украдкой вытерла повлажневшие ладони о джинсы. — Я сама уже месяц пытаюсь ее разыскать, но, видимо, она залегла на дно.
— Я знаю, кто такая Древняя. — Лицо Малика утратило всякое выражение. — Ты не в состоянии ее найти по той причине, что она мертва. Граф убил ее около года назад из-за какой-то безделушки, которую она отказалась ему отдать.