Хомотрофы
Шрифт:
Мы поднялись на первый этаж, прошли мимо конференц-зала. Там уже никого не было. Я заглянул. Было сломано пару столов и перевернуто несколько стульев, но крови я не заметил. На душе стало легче.
Мы вышли из здания.
Меня поразила толпа народа. Это был не митинг, не забастовка. Люди просто обнимались, шумели, радовались. Некоторые даже пели. Многие размахивали газетами, и я понял: это мой первый выпуск.
– Как день победы, – улыбнувшись, заметил Николай.
Тут откуда-то сверху, то ли из окон, то ли с крыши, на нас посыпалась новая порция газет.
Вдруг я заметил долговязого Бирюкинга. Его голова торчала над горсткой других, таких же, как он, связанных начальничков.
Я подошел ближе, всматриваясь в лица стоящих бакалавров. Заметив меня, Бирюкинг низко опустил голову.
Среди задержанных Елены не оказалось.
Ко мне подошли Жора и Николай.
– Идемте, – сказал Николай и двинулся вперед.
Мы последовали за ним, пробились сквозь толпу, миновали беседку. Затем прошли заводскую автостоянку. На ней еще оставалось несколько машин. Желтого «мазератти» среди них не было.
– Сергей Петрович!
Я обернулся. Это была секретарша Елены. Она протягивала конверт.
– Елена Сергеевна просила передать.
Я достал из конверта записку и стал читать.
«Я – самая настоящая дура! Ты приходил меня предупредить. Как благородно с твоей стороны. Но ты все равно меня переиграл. Ты переиграешь всех. Верю, что все будет хорошо. Если ты это читаешь, значит, Артур свергнут. Поздравляю! Оставь портрет себе на память. Спасибо за все.
P.S.: прошу тебя, выживи!!!»
Господи, она успела уехать!
Николай нетерпеливо тянул нас вперед. Мы пробрались сквозь заросли и подошли к краю плато. Здесь была граница промзоны. Отсюда я как-то раз изучал топографию Полиуретана и разглядывал кольца спирали.
– Да вы смотрите, смотрите! – восторженно воскликнул Николай.
Сейчас местность выглядела по-другому. Воздух казался невероятно чистым. Похожая на змейку, по которой мы посылали дракону свои боевые капсулы, нарушая строй кругов, искорежив и разбросав в стороны холмы, пролегала грунтовая дорога. По ней медленно двигалась большая толпа горожан. Процессия преодолела уже больше половины пути.
– Идемте навстречу! – предложил Жора.
И мы пошли, точнее, побежали по склону, увязая ногами в рыхлый песчаный грунт. Приблизительно через пятнадцать минут мы встретились у подножия высокой насыпи.
Впереди шли шатуны. Многие опирались на клюки. Никогда прежде я не видел такого количества оборванцев одновременно.
– Это он! – закричал кто-то.
Все бросились к нам, обступили и стали наперебой бормотать об избавителе, которым я себя не считал и считать не собираюсь. Некоторые старики плакали навзрыд, другие смеялись сквозь слезы. Иные из них падали на колени, целовали землю у моих ног, и мне было неловко стоять перед ними.
«Вам не нужен был кто-то извне, чтобы стать свободными, счастливыми, – хотел я сказать, – все это уже есть внутри вас, нужно только проснуться».
Но кто я такой, чтобы проповедовать.
Я
Под ногами ее были разбросаны газеты.
– Привет, – сказал я, подойдя к ней. – Твой брат жив и здоров. Он где-то здесь. – Я оглянулся по сторонам. – Ты можешь гордиться Жоржем.
– Я горжусь, – кивнула Эфа.
Она протянула мне книгу, которую держала в руках.
– Возьми вот. Стащила ее специально для тебя. Подумала, что тебе будет интересно.
Я взял книгу, пролистнул. Хорошая бумага, качественная печать. Я засмеялся: это был «Закон Ширмана». Теперь-то уж наверняка прочитаю от начала до конца! Я заткнул книгу за пояс.
– Как ты? – Эфа указала на мое плечо.
– Ерунда, – поморщился я. – Заживает.
– Прости… – Девушка покраснела.
– Забудь…
Она опустила глаза, потом взглянула на меня, и я удивился, увидев, сколько в них чистого лазурного света. Я мог поклясться, что Эфа очнулась от дурмана, в который было погружено ее сознание.
– Воздух стал чище! – сказала она.
Значит, мне это не показалось.
Я улыбнулся в ответ, и вдруг меня осенило:
– Ты знаешь, и у меня для тебя есть подарок. И я тоже его украл. Это картина Жоана Миро. Подлинник.
Она широко, по-детски, улыбнулась.
Мы взялись за руки, и повернулись лицом к городу.
И в эту самую минуту вокруг стало происходить невероятное.
Вздрогнули и закачались холмы; с треском стали ломаться стволы деревьев; загрохотав, рухнуло одно из зданий, стоявшее в трехстах метрах от нас.
– Землетрясение! – крикнули сразу несколько голосов. Люди бросились от подножия насыпи к открытому месту.
– Это не землетрясение, – тихо сказал я, пораженный внезапной догадкой. Схватив Эфу за талию, я прижал ее к себе.
Неожиданно земля вздыбилась горбом на том месте, куда повалила основная масса шатунов, люди стали падать, с криками проваливаться в образующиеся трещины. А горб все поднимался, становился длиннее и дугообразно загибался, уходя вдаль. Поднялась пыль, небо внезапно потемнело, и солнце спряталось за серым маревом, нависшим над землей. Звуки, издаваемые коверкающейся земной корой, стали глухими, словно пространство накрыл невидимый колпак.
Поверхность грунта вокруг искорежилась, как после авиационной бомбардировки, и какое-то время еще двигалась, и люди пытались удержаться за крупные валуны, выступившие из земли, и края глыб. Только вокруг нас с Эфой почва оставалась нетронутой.
Кое-кто из шатунов пытался безуспешно забраться на образовавшийся вал, но вместе с лавиной пыли и гравия скатывался обратно.
Я ощущал вибрацию и сперва принял ее за дрожание земной коры, но потом понял, что природа ее иная.
Мне вспомнились ощущения, испытанные мной во время обряда, когда неведомая сила вошла в меня и заставила отобрать светящиеся огоньки у хомотрофов, пришедших меня инициировать.