Хомотрофы
Шрифт:
Выбрала же время для разделки мяса!
Выпученными испуганными глазами старуха смотрела на меня. Посиневшие губы безуспешно хватали воздух.
Я не сразу сообразил, что случилось. Некоторое время я бегал вокруг старухи, то хватая в руки полотенце, то пытаясь набрать в кружку воды. А Зоя, держась одной рукой за горло, все время показывала корявым пальцем себе в рот, делая при этом страшные глаза.
Наконец, я понял: бабка чем-то подавилась. Мне стоило большого труда перевернуть ее на живот, тем более что она постоянно упиралась. Бабка была тяжеленная. Я
Старуха захрипела сильней и стала ослабевать. Она уже не могла так сильно сопротивляться. Майка ее была в крови, и мои пальцы постоянно скользили. Пытаясь поднять старуху выше, я нечаянный ее уронил. Тут же вновь бросившись к ней, я обхватил ее туловище руками, поднял его так высоко как мог, и вновь резко сдавил.
Неожиданно бабка закашлялась, что-то сдвинулось в ее горле.
Я поставил Зою на колени и на всякий случай несколько раз кулаком стукнул между лопаток.
Бабка еще раз кашлянула, изо рта у нее выскочила и упала на пол маленькая косточка, похожая на фалангу человеческого пальца. Я потянулся подобрать ее, чтобы рассмотреть. Зоя схватила меня за руку, сама сцапала то, что чуть не стало причиной ее смерти, и вышвырнула кость в открытое окно.
Я еще раз внимательно посмотрел на старуху. Она была перепугана.
Мы сидели на полу, обнявшись и тяжело дыша, оба перепачканные кровью. Постепенно краснота сходила с ее лица, к морщинам возвращался их прежний рельеф.
Удивительно, что после всего этого я сумел заснуть.
Будильник на часах разбудил меня в полшестого. Умывшись на улице под краном, я вернулся в дом и застал хозяйку в хорошем расположении духа.
Сегодня Зоя была одета в допотопный, но довольно чистый, сарафан. Губы ее старательно накрашены помадой темно-кофейного цвета. От этого рот на бледном сморщенном лице казался черной дыркой.
Увидев меня, хозяйка расплылась в улыбке, показав шеренгу редких, но вполне еще крепких зубов.
– Заходи, спаситель мой! – приветливо сказала она, скалясь все шире. – Окочурилась бы старая Зоя, ежели б не ты. Судьба, стал быть, послала тебя. – Голос у нее после ночного происшествия был осипший.
Хозяйка предлагала мне попеременно то чаю, то оладий, то голубцов, то еще чего-то, улыбаясь до ушей и не давая пройти. Я отказывался, несмотря на то, что был голоден. Есть в такой грязи для меня хуже смерти.
– Скромненький какой, – страшным голосом произнесла она и больно потрепала меня за щеку.
Наконец, мне, как школьнику, удалось проскользнуть у нее под мышкой. Я вытер шею и плечи полотенцем и прошел в комнату.
Андриан проснулся и лежал в той же позе, в которой я застал его вчера. Точно так же тонкой струйкой у него по подбородку стекала слюна.
– Здрасьте, Андриан! – помахал я ему рукой.
Ноги побаливали после вчерашнего марш-броска. Но, в общем-то, я чувствовал себя
Посидев некоторое время на кровати, я хлопнул себя по коленям: пора собираться. Носки еще влажные, футболка оставляет желать лучшего. Я надел джинсовую куртку, по привычке проверил карманы, в верхнем – обнаружил сложенный вдвое листок.
«Пропуск одноразовый», значилось в нем. Далее от руки записана моя фамилия и сегодняшняя дата, четырнадцатое июня. Ниже печатные буквы: «Начальник отдела кадров», рядом размашистая подпись. И все.
Я закрыл глаза. Внезапно сны, видения и реальность смешались в моей голове. Я убрал пропуск в карман. Не то чтобы мне хотелось сохранить его как сувенир на память об этом ужасном городишке с его заводом, просто не любил мусорить.
– Как мне добраться до моста, Андриан?
– Да поздно уже, – с обычной паузой ответил сосед.
– Что значит поздно?
– Сутки прошли.
– Какие сутки, Андриан, о чем ты?!
Сосед не ответил, он прикрыл глаза и погрузился в то состояние полубессознательного бытия, в котором проводил почти все время. Я выскочил из комнаты, зовя хозяйку:
– Зоя! Зоя, как добраться до моста?
Она обернулась, прожевала оладью и, посмотрев на меня с тоской и некоторым недоумением, повторила слова Андриана:
– Сутки прошли, Сереженька. Назад ходу нет.
– Я хочу добраться до моста, – упрямо повторил я.
– Изволь, мой родной. Могу даже проводить, как особо дорогого жильца и благодетеля.
– Буду признателен.
Старуха шла так быстро, что я едва за ней поспевал. Всю дорогу мы молчали, но она пару раз тяжело вздохнула.
Вот он указатель с надписью «ПОЛИУРЕТАН», а впереди мост через речку Никодимовку. Я прибавил шагу. Зоя остановилась, не дойдя до указателя десятка метров.
– Я тебя тут подожду, – сказала она. Сказала так серьезно, что у меня по спине забегали мурашки. Но я не остановился.
– Спасибо за гостеприимство, всего хорошего, – произнес я скороговоркой, полуобернувшись на ходу. Сейчас я готов был идти пешком хоть до самой Москвы, главное, поскорей вырваться из Полиуретана.
Я приблизился к мосту, ступил гулкий металлический настил. Внезапно я почувствовал слабость, в висках застучало, перед глазами поплыли круги. Следующие два шага сделал по инерции. Ноги у меня вдруг стали подкашиваться. Я растерянно оглянулся.
Зоя стояла со скорбным выражением на лице.
– Назад! – крикнула она. – Давай назад, не то погибнешь!
Не успев вскрикнуть, я упал на четвереньки.
Кожа на руках вдруг потемнела; она стала трескаться и облезать, словно ее погрузили в концентрированную кислоту, оголилась плоть, показались кости. Из моей груди вырвался хрип, я не мог даже громко закричать: легкие запылали огнем, сердце пронзила острая боль, оно затрепыхалось в сбившемся ритме.
Воздух наполнился запахом тлена и пепла, сгустился туманным смогом. В его удушливой непроглядной взвеси метались гибкие тени. Одна из них бросилась в мою сторону, промахнулась. Тонкие ложноножки-хлысты полоснули возле самого горла.