Хорал забвения
Шрифт:
Бан убирает руки со стола и поднимается.
— Значит, я в опасности?
Она не произносит ни слова, она смотрит на него, сквозь него, на что-то более важное.
— Ты пешка в вековой игре, которую ведут мугущественные силы. Ты подготовлен лучше многих, но еще пребываешь в неведении, и не мне тебя просвещать.
Она смотрит на Майкла с нежностью.
— Ты прижимаешься к моей груди, вспоминаешь меня в сновидениях и знаешь, кем я была для тебя в прошлом, но и мои возможности ограничены. Я могу защищать тебя, лишь когда это не противоречит воле Адонны.
Николай тронул Майкла за плечо.
— Нам нельзя терять время. У вас взволнованный вид. Что-то случилось?
Майкл отрицательно покачал головой.
— Нет. Пока ничего.
Начать путешествие им предстояло с камня на северной оконечности исторической рощи. Майкл и Николай шли через рощу вдвоем, без сопровождения. Николай оделся потеплее, чтобы уберечься от грядущих холодов; Майкл по-прежнему был одет легко.
В тени деревьев стояли арборалы, которые ухаживали за рощей. Обнаженные зеленые мужчины и женщины смотрели на проходивших мимо двух человек, но ничего не говорили.
— Они вроде меня, — заметил Николай. — Делают свое дело, никого не задевают, никогда не жалуются и верно служат Бан. Я с удовольствием пожил бы с ними.
— Почему бы вам не остаться в городе? — спросил Майкл.
— О, это другое дело. В городе не так уж спокойно. Мужчины-сидхи обычно сидят в своих лесах или рыщут по холмам вокруг Иралла, и в такое время тут тихо. Но в дни Каэли они являются, и Бан приходится смотреть в оба, иначе ее людей и гибридов переловят.
— Но ведь Таракс видел, как тут танцует Эмма Ливри!
— Дружище, Таракс не знает о нас с вами. А Эмму он терпит только из-за Бан, но и Бан не сможет нас защитить, если попадемся.
— Значит, Эмма и Мари — на особом положении… А как сюда попала Мари?
— Она всегда ухаживала за Эммой. А откуда взялась, я не спрашивал. — Николай многозначительно посмотрел на Майкла. — Наверно, и вам не стоит.
— Я вас расстраиваю? — спросил Майкл. Чудесный камень уже показался за редко стоящими деревцами, слишком юными для исторической рощи.
Николай тяжело вздохнул.
— Нет. Может быть, я вам просто завидую. Вы… любимец женщин. Они, похоже, теряют из-за вас голову, чего никогда не случалось из-за меня.
— Но Бан не будет защищать меня так же, как вас.
— Я никогда не разговаривал с Бан. Насколько помню. А вы разговаривали. Для того, кто привлекает внимание сидхов, возможны два пути. Первый — неволя и, вероятно, деградация. Эмма оказалась в неволе, но не деградировала, по крайней мере нам это незаметно. Она живет, как цветок в оранжерее, — так сама говорит. Я думаю, ей нравится быть цветком, заниматься одними танцами. А мне бы не понравилось. Сидхи терпят меня, принимают радушно, но они не привязаны ко мне.
— А какой второй путь?
— Не знаю. Может быть, по нему пошел Кларкхэм.
— Он человек?
Николай поднял бровь.
— Вы, кажется, знаете о нем больше меня.
— Я не знаю всего. Он очень долго живет и, похоже, силен в волшебстве.
Николай глубоко вздохнул.
— Ладно, отложим темные мысли по крайней мере до конца этого путешествия. Бан его одобрила, а раз так, с нами ничего не должно случиться.
— Николай, вы помните, как выглядит Бан?
— Нет.
Чудесный камень, на вид обычный плоский валун, покоился на круге белого гравия. Вокруг никого не было видно. По небу проносились облака, скрывали солнце. Ветер доносил аромат цветов из сада Бан.
— Никто не знает, как она выглядит, кроме, может быть, Улатх. Это ее оружие против Таракса и Мална.
Николай поднялся на край валуна и протянул руку Майклу. Они встали рядом на середине камня. Внезапно стало очень холодно.
Яркая белизна почти сразу ослепила Майкла. Он прикрыл глаза руками. Николай взял его за локоть, помог спуститься с камня и отвел в убежище от ветра.
— Так неожиданно, — пробормотал Майкл, моргая и протирая глаза.
— Нынче гораздо холоднее, чем в прошлый раз, — заметил Николай.
Чудесный камень лежал на краю широкого скального карниза, впереди виднелись зубчатые пики. Седловины между ними покрывал ровный и белый, как молоко в блюдце, слой блистающего снега. Ветер завывал, бешено кружил снежинки и сотрясал каменные стены укрытия.
— Отсюда далеко? — спросил Майкл, вспоминая о хилока.
— Около мили. Но мы подождем других. Я никогда не путешествую один, тем более в такую погоду. Наверно, у Адонны сегодня разболелись зубы.
Николай усмехнулся и расчистил место на камне в форме скамейки. В укрытии было темно, всюду лежал снег.
— Вам тепло? Улатх, кажется, говорила, что у вас не будет никаких проблем. Сидхи могут разгуливать здесь хоть нагишом. Вы, наверно, тоже?
Хилока наконец подействовал.
— За меня не беспокойтесь, — сказал Майкл.
Когда брюки нагрелись, он понизил температуру тела. Вовсе не хотелось, чтобы здесь случилось то же самое, что и возле квартиры Элины.
Николай, сложив лодочкой руки в рукавицах, рассматривал шероховатый черный камень под ногами. Потом он засопел и повернулся к Майклу.
— Чего вы боитесь больше всего?
Майкл пожал плечами.
— Ну, разного. А что?
Николай уже смотрел вдаль, на белые снега.
— Это я так, просто для поддержания разговора.
— А сами чего боитесь?
— Я, признаться, очень не хочу здесь умереть. Для меня это значит стать ничем. А на Землю не вернуться. Вот я и думаю: только бы не сплоховать, иначе — все, конец. В общем, я знаю, чего боюсь. А вы… знаете?
Майкл вспомнил теплые, нежные руки Бан.
— Ну, много чего. Я же сказал.