Хорошая девочка должна умереть
Шрифт:
— Молодец, — в замешательстве кивнул Рави. — А зачем?
Она ткнула его локтем. Разве не понятно?
— Затем, — начала она, выразительно подчеркивая каждое слово, — что хочу доказать ошибку Хокинса. Это не кошки. Я приготовила для них идеальную приманку. Кошки ведь любят ветчину? Хокинс не прав, я не сумасшедшая.
Пиппу разбудил яркий свет, проникавший сквозь щели в занавесках. Спросонья в медикаментозном дурмане ей в голову пришла гениальная мысль провести эксперимент, но теперь, глядя на Рави, Пиппа засомневалась, что это было хорошей идеей. Она чувствовала на себе его
— Эй, — тихо, почти шепотом позвал Рави.
Пиппа не слышала, что он сказал дальше: в небе мелькнул темный силуэт, отбросивший на дорожку крылатую тень. Птица спикировала вниз, приземлилась на сучковатые ноги и начала клевать хлеб.
— Не то, — вздохнула она. Это был не голубь. — Тупая сорока, — прошипела Пиппа, глядя, как та подбирает крошки.
— Одна сорока — к печали, — вспомнил Рави детский стишок.
— Уж печали-то в Литтл-Килтоне предостаточно, — отозвалась Пиппа, когда птица взяла третий кусочек хлеба. — Эй! — внезапно, сама того не ожидая, крикнула она и принялась стучать в окно. — Эй, уходи! Ты все испортишь!
Руки замолотили по стеклу с такой силой, что оно задрожало.
— Уходи!
Сорока подпрыгнула и улетела.
— Эй, эй, эй! — вмешался Рави, ловя ее руки. — Эй! — повторил он.
Говорил он резко, качая головой; крепко сжимал ей ладони, но большим пальцем мягко гладил по запястью.
— Рави, мне за тобой не видно окна, — укорила Пиппа, вытягивая шею.
— Тебе не надо туда смотреть. — Он приподнял ей подбородок, заставляя повернуть голову. — Пожалуйста, послушай. — Он вздохнул. — Не надо так делать, это вредно. Правда.
— Я просто пытаюсь…
— Я знаю, что ты пытаешься. Я понял.
— Он не поверил, — тихо промолвила она. — Хокинс мне не поверил. Никто не верит.
Даже она сама порой испытывала сомнения, особенно после вчерашнего сна, потому что задумалась, уж не ее ли рук это дело?
— Неправда. — Рави еще крепче стиснул ее ладони. — Я тебе верю. Я всегда буду тебе верить, что бы ни случилось. Ясно?
Он держал ее взгляд, и это было хорошо, потому что веки вдруг намокли и отяжелели. Сама Пиппа не удержала бы глаза открытыми.
— Я с тобой, чудо мое. Мы команда: Пиппа и Рави. Кто-то подкидывает тебе птиц и рисует человечков, не надо ничего доказывать. Верь себе.
Пиппа пожала плечами.
— А Хокинс, честно говоря, идиот, — с легкой усмешкой добавил Рави. — Если он до сих пор не понял, что ты всегда права, то уже никогда этого не поймет.
— Никогда… — эхом повторила Пиппа.
— Все будет хорошо, — заверил Рави, рисуя линии между костяшками ее пальцев. — Все будет хорошо, честное слово. — Он замолчал, долго глядя ей в глаза, под которыми проступили темные круги. — Ты спала ночью?
— Да, — соврала Пиппа.
— Ясно. — Он хлопнул в ладоши. — Пора вывести тебя из дома. Ну же, вставай. Собирайся.
— Зачем? — спросила она, падая спиной на кровать, когда Рави встал.
— Пойдем прогуляемся. «О, какая фантастическая идея, Рави, ты такой умный и красивый». Да, Пиппа, я и сам знаю,
Она швырнула в него подушкой.
— Вставай!
Рави ухватил ее за лодыжку и потащил с кровати, громко засмеявшись, когда Пиппа вместе с одеялом соскользнула на пол.
— Давай, чемпионка, надевай кроссовки. Можешь побегать вокруг меня, если так хочется.
— Обязательно, — съязвила Пиппа, натягивая на ноги валявшиеся рядом носки.
— О-о-о, сражен в самое сердце, сержант. — Рави выразительно хлопнул ее по спине, когда Пиппа встала. — Идем.
У Рави получилось. Как всегда. Пиппа начисто позабыла и про письма, и про мертвых птиц, и про рисунки, и про детектива Хокинса, когда спускалась по лестнице. Отчим задержал их у дверей, спрашивая, куда подевалась вся ветчина. Потом они шли по дорожке, и Рави обнимал ее за талию, подталкивая в сторону леса. Ни голубей, ни мела, ни шести выстрелов, замаскированных под биение сердца. Только Рави и Пиппа. Никаких мыслей, кроме самых глупых. Никаких мрачных размышлений. Рави стал стеной в ее голове, сдерживая темный натиск.
Он интересовался, когда лучше навестить ее в Кембридже. Может, в первые выходные? Спрашивал, сильно ли она волнуется из-за учебы, все ли учебники успела купить.
На извилистой лесной тропинке Рави вспоминал их первую совместную прогулку, рассказывая о том, какое впечатление произвела на него Пиппа, когда делилась своими гипотезами по делу Энди. Пиппа хохотала. Рави помнил практически каждое слово. В тот день с ними был Барни, он мелькал золотой тенью среди деревьев, подталкивал их друг к другу, вилял хвостом, когда Рави дразнил его палкой. Если подумать, наверное, в тот момент все и произошло. Она почувствовала напряжение в животе, пьянящую пелену перед глазами, волнующее покалывание под кожей… В то время Пиппа не осознавала, что происходит, не знала, что с ней творится, но в глубине души уже поняла, что обязательно в него влюбится. Прямо тогда. В самый разгар разговора про погибшего брата Рави и убитую девушку.
Все так или иначе сводилось к смерти.
И вот, пожалуйста, Пиппа опять все испортила.
Она встрепенулась: сквозь подлесок к ним здесь и сейчас с громким лаем бежала собака. Пес подпрыгнул, царапая когтями ей колени. Бигль.
— О, только не это, — простонала Пиппа, мимоходом погладив собаку.
Из глубины леса донеслись шаги и два знакомых голоса. Из-за деревьев вышли незваные гости.
Энт и Лорен, рука об руку. Они вытаращили глаза, увидев, кто перед ними.
Лорен кашлянула в кулак, пытаясь скрыть изумление.
— Руфус! — крикнула она, и ее громкий голос заметался между деревьями. — Руфус, ко мне! Отойди от нее!
Пес повернулся и наклонил голову.
— Лорен, я не трону твою собаку, — негромко сказала Пиппа.
— Кто тебя знает, — мрачно отозвался Энт, засовывая руки в карманы.
— Ой, ладно вам, — фыркнула Пиппа.
Очень хотелось снова погладить Руфуса, чтобы позлить Лорен. Ну же, давай!
Лорен, словно прочитав ее мысли, подозвала пса. Тот побежал к ней, перебирая кривыми лапками.