Хорошая работа
Шрифт:
— Спасибо, Брайан, — поблагодарил он вертевшегося рядом Эверторпа. — Я думаю, у тебя полно работы.
Эверторп откланялся с явной неохотой.
— Надеюсь, мы еще увидимся, — елейным голоском обратился он к Робин, закрывая за собой дверь.
— Хотите кофе? — спросил Уилкокс, забирая у Робин куртку и вешая ее за дверью.
Робин охотно согласилась.
— Присаживайтесь. — Уилкокс указал на кресло, стоявшее наискосок от его письменного стола, за который он вновь уселся. Затем нажал на кнопку селектора и попросил: — Ширли, принесите нам два кофе,
Робин покачала головой. Уилкокс закурил, сел за стол и развернул свой стул так, чтобы сидеть лицом к Робин.
— Мы с вами раньше не встречались? — спросил он.
— По-моему, нет.
— У меня такое ощущение, будто я вас где-то видел, причем совсем недавно.
— Не представляю, где бы это могло быть.
Уилкокс продолжал внимательно разглядывать Робин сквозь облако табачного дыма. Если бы на нее так смотрел Эверторп, она бы восприняла это как грубость. Но Уилкокс явно пытался что-то вспомнить.
— Я немного опоздала, извините меня, — начала Робин. — Дороги в ужасном состоянии, к тому же я заблудилась.
— Вы опоздали на неделю, — ответил Уилкокс. — Я ждал вас в прошлую среду.
— Разве вы не получили мое сообщение?
— Получил, но уже в середине дня.
— Надеюсь, я не доставила вам никаких неудобств?
— Напротив. Я отменил совещание.
И даже не улыбнулся, чтобы смягчить замечание. Робин почувствовала, как от его грубости в ней закипает возмущение, и сдержалась только потому, что сама была виновата. В прошлую среду она собиралась с утра пораньше принять участие в пикетировании, побыть там часок-другой, а потом поехать в «Принглс». Но Боб Басби заявил ей, что «Теневой Резерв» есть не что иное, как официальное университетское мероприятие, и она станет штрейкбрехером, если отправится на эту встречу. Конечно, он был прав! Тупица! Она даже стукнула себя кулаком по лбу в знак раскаяния. Робин не была знакома с тем, как принято вести себя на производстве, но очень обрадовалась поводу на целую неделю отложить поездку в «Принглс».
— Извините, — сказала она Уилкоксу. — В прошлую среду в Университете была такая суматоха. Понимаете, там организовали однодневную забастовку. Телефонистки работали с перебоями. Я не сразу смогла вам дозвониться.
— Так вот где я вас видел! — воскликнул Уилкокс, подпрыгнув на стуле и ткнув в ее сторону пальцем, как ружьем. — В прошлую среду, примерно в восемь утра, вы стояли у ворот Университета.
— Да, — кивнула Робин. — Стояла.
— Я каждое утро проезжаю мимо по дороге на работу, — объяснил он. — В среду я там попал в пробку. Потерял лишних две минуты. Вы держали лозунг. — Последнее слово он произнес так, словно оно обозначало что-то крайне пакостное.
— Да, я стояла в пикете.
Как же это было здорово! Останавливать машины и прилеплять листовки к ветровым стеклам, разворачивать грузовики, размахивать знаменами к полному удовольствию репортеров с местного телевидения, отогревать замерзшие пальцы теплыми термосами
— Против чего вы бастовали? Против низкой зарплаты?
— В том числе. И еще против сокращений.
— Вы хотите меньше сокращений и больше денег?
— Совершенно верно.
— Думаете, государство способно это обеспечить?
— Конечно, — кивнула Робин. — Если меньше тратить на оборону…
— У нашей компании несколько оборонных контрактов, — сказал Уилкокс. — Мы делаем коробки передач для танков и обшивку для авианосцев. Если эти контракты прикроют, мне придется увольнять людей. Ваше сокращение превратится в наше.
— Но можно же выпускать что-нибудь другое, — возразила Робин. — Что-нибудь мирное.
— Что, например?
— Я не знаю, что вы можете, — раздраженно ответила Робин. — Это не мое дело.
— Не ваше. Но мое, — сказал Уилкокс.
В этот момент вошла секретарша с двумя чашками кофе. В гнетущей тишине она поставила их на стол, с интересом поглядывая то на Робин, то на Вика. Когда она вышла, Уилкокс продолжил разговор.
— Кому вы хотите навредить?
— Навредить?
— Любая забастовка имеет целью кому-нибудь навредить. Работодателям, обществу. Иначе она бессмысленна.
Робин чуть не сказала «правительству», но вовремя углядела ловушку. Уилкокс тут же справедливо возразит, что правительству их забастовка безразлична. Обществу она тоже не навредит, об этом уже говорил Филипп Лоу. Студенческий союз поддержал забастовку, потому что его члены только порадуются лишнему неучебному дню. Остается Университет. Но Университет не повинен в сокращениях и снижении зарплат. С быстротой компьютера Робин перечислила в уме всех кандидатов на роль мишени и поочередно отмела их.
— Это была однодневная забастовка, — наконец ответила она. — Даже скорее демонстрация. Нас поддержали и другие профсоюзы. А некоторые водители грузовиков отказались пересекать линию пикетов.
— Что они сделали? Привезли гуманитарную помощь?
— Да.
— На следующий день или через неделю?
— Наверное, не сразу.
— А кто все это оплатил? Я скажу вам, — продолжил Уилкокс, не дождавшись ответа. — Ваш же Университет, которому, по вашим словам, не хватает средств. А теперь их стало и того меньше.
— Они сократили нам зарплаты, — возразила Робин, — и могли заплатить из этих денег.
Уилкокс что-то проворчал, давая понять, что это спорный вопрос, из чего Робин сделала вывод: по натуре он зануда, и лучше с ним не спорить. Она посчитала лишним рассказывать Уилкоксу о том, как администрацию Университета обязали заранее опросить сотрудников, собираются ли они участвовать в забастовке, и предоставить эту информацию в соответствующую инстанцию (поскольку иначе ее было не получить), чтобы можно было урезать зарплаты. По слухам, тех, кто ответил утвердительно, было гораздо меньше, чем участвовавших в забастовке.