Хороший день, чтобы воскреснуть
Шрифт:
– Нет, поскольку Даниил Владиславович – не экстрасенс, – вздохнула Агния. – И слава богу, с ним и так тяжело общаться! Олег Леденин умер примерно полгода назад. Повесился во дворе собственного дома. Его нашли соседи, рядом обнаружили записку со словами «Я так больше не могу». Вроде бы почерк его, оснований сомневаться в том, что это действительно самоубийство, не было: он довольно много выпивал, повесился тоже пьяным.
И на этом история обрывалась. Это было настолько не к месту, несправедливо, что Лия поверить не могла! Что им теперь делать? Нет, конечно,
Погруженная в свои мысли, Лия не сразу обратила внимание на маленькую фигурку, остановившуюся у их столика. Решила – чей-то ребенок гуляет, сейчас постоит и дальше пойдет.
Оказалось, ребенок уже пришел, куда хотел…
– Мама, вы должны поехать туда…
– Что? – непонимающе посмотрела на него Лия.
При его появлении уже не шел мороз по коже. И это привыкание Лие совсем не нравилось.
– Вы должны ехать туда, – пояснил Тимур. – Где он был мертвый… Там что-то есть, я чувствую!
Тут Агния снова привлекла ее внимание:
– Ты про что спросила?
– А, это я так… Сама себе.
Лия перевела взгляд на собеседницу, а когда вновь захотела посмотреть на Тимура, его возле столика уже не было. Женщина поймала себя на мысли, что почти сожалеет об этом.
– Нам нужно осмотреть то место, где он умер! – твердо произнесла Лия. И, как оказалось, слишком громко, потому что на них снова начали оборачиваться.
– Я тебя прошу, потише… Ценю решительность, но ты хоть здравый смысл не выключай! Такой возможности у нас могло и не быть. Например, московскую квартиру Леденина уже активно делят между собой наследники, там из его вещей ничего не осталось.
– Но ты сказала, что повесился он не в квартире…
– На нашу удачу, если можно так сказать. У Леденина в собственности еще был участок под Владимиром. Домишко там – дрянь, сарай просто, если судить по фото. Но земли много. На это место пока никто не позарился, так что… если там не повозились мародеры, у нас есть шанс что-нибудь обнаружить, и довольно приличный, потому что никто самоубийство толком не расследовал. Выезжаем завтра утром, сегодня не могу: Дани не поймет, если я ночами буду по местам преступления шляться.
– Ты серьезно?
Когда первый пыл угас, пришел шок. Агния не должна была заходить так далеко! Одно дело – пообсуждать что-то в теории, за чашечкой кофе, другое – взять и поехать на место преступления, и не такого уж давнего. Но сама Агния, похоже, не видела в этом ничего сверхъестественного.
– А что такого? Не так уж далеко!
– Я не об этом! Это же… ну… опасно?
– Не думаю. Если бы я считала, что это опасно, я бы не поехала. У меня двое детей – мне что их, на попечение Дани оставлять? Они тогда мангустами вырастут!
Двое детей… Лия никогда не спрашивала, сколько у Вербицких детей. К слову не приходилось, в газетах же просто писали, что они есть. А значит, их двое. Один, может, мальчик. Или два мальчика. Агния и Даниил молодые, дети у них определенно маленькие,
Лия отогнала эти мысли усилием воли. От них становилось не по себе.
– Поедем завтра, – заключила Агния. – Я заскочу за тобой… Дани, скорее всего, говорить не буду, а то он нам охранника на хвост посадит. Но… ты ведь знаешь, что в доме Леденина может не быть ничего связанного с твоим сыном?
– Я знаю. Но мы должны проверить.
Потому что сам Тимур так хочет. Но этого Лия озвучивать не стала.
– Вот тут все, что было в официальном деле, – Агния протянула собеседнице флешку. – Фотографии и сканы, конечно, нелегальные, но нам с тобой это и неважно. Посмотри на досуге… Хочешь, вместе посмотрим?
– Не нужно, ты и так слишком много времени проводишь со мной! Я справлюсь.
Здесь Лия не бравировала, она действительно была уверена, что справится. На нее давила неизвестность. А прошлое… После того как она держала на руках мертвое тело сына, Лия не боялась уже ничего.
Так что, вернувшись домой, она скачала файлы на свой компьютер.
– Мама, ты хочешь пить, – Тимур сидел на подоконнике и болтал ногами. – Сделай себе чай, потом смотри это.
Он был прав, Лия действительно вдруг почувствовала жажду.
– Ты что-то делаешь со мной? – насторожилась она. – Можешь влиять на меня?
– Мама, ты что! – рассмеялся мальчик. – Я просто знаю тебя. А меня и нет ведь… Как я могу на тебя влиять?
– Никак… – еле слышно проговорила она.
Слезы обожгли глаза, а это было ей совсем не нужно сейчас. Чтобы отвлечься, Лия приступила к изучению файлов.
Валерий Сумин не представлял собой ничего особенного – по крайней мере, в положительном смысле. Выдающихся достижений у него не было, но не было и тех обстоятельств, которые киношники так любят приписывать жизни маньяков. Он родился в обычной семье среднего достатка, у интеллигентных родителей и не заявлял о том, что его бил отец и унижала мать. Его любили, о нем заботились. Он казался обычным, средненько учился, ничем особенно не увлекался…
А в четырнадцать лет изнасиловал соседского пятилетнего малыша. Он был неопытен, да и далек от той жестокости, которой достиг перед смертью, поэтому его жертва не получила серьезных травм. Физических. О психологических последствиях и говорить не приходится.
Тогда Валерия пожалели. Пошли обычные аргументы: он всего лишь мальчишка, зачем ему жизнь ломать, у него еще все впереди. Малолетку отправили в специнтернат. Его родители поднакопили денег, заплатили кому надо, и на свободу Валерий вышел уже через год. Естественно, на прежнем месте семья не осталась, они переехали в другой район, Сумин сменил школу.
Его родные хотели верить, что жизнь налаживается, кошмар и позор больше не вернутся. Они рано расслабились. Его второй жертвой стала семилетняя девочка. Он мог убить ее – но тогда не сумел, и она рассказала все полицейским. Суд счел данный факт смягчающим обстоятельством, а Валерий – своей ошибкой, которую он решил не повторять.