Хорошо сидим!

Калинаускас Игорь Николаевич

Когда сотрудники ГБ приехали к Мирзабаю, нас всех там «повязали», обыскали, затем по одному выпускали на улицу, потом, разумеется, отвезли на допрос. Так вот, когда меня выпустили на улицу, один милиционер из оцепления попросил у меня сигарету и спрашивает: «Почему вы ездите к этому Мирзабаю? Я тебе скажу, у нас в соседнем колхозе Пир живет, я и сам ему каждый месяц десятку даю. Как не дать? А вдруг что-то случится?!»

Я, помню, тогда замечательную объяснительную написал после допроса: «Я, такой-то, такой-то, езжу к Мирзабаю потому, что интересуюсь проблемами резонанса между объективной и субъективной реальностью.

Знания, которые передает Мирзабай, помогают мне решить эти проблемы».

Хорошие были времена – страшные и романтические. А сейчас приезжаешь в Ташкент, смотришь: Мирзабай живет среди них, заботиться им о нем особо не надо – деньги передаем, квартиру купили. Учись себе! Нет! Боятся – и все тут. Только доктор Толик с Мирзабаем как-то чисто по-человечески контактирует. Толик его уважает, потому что как хирург в жизни многое видел. Толик поражается, что у человека, отсидевшего двенадцать лет, столько бодрости духа и жизненной силы. Толик что-то понял, а остальные просто считают: «Он с нами работает! Спасибо! Пойдем послушаем нецензурные выражения». Полный маразм. А разговаривают они с Мирзабаем просто как с полным идиотом. Знаете ли, эдакий дикий человек, попал в город, ему надо все объяснять.

Хотя я им рассказывал, как был с Мирзабаем в Академии наук в Москве. Тогда один из пытающихся быть учеником проверку, видите ли, устроил. Кинул его где-то на окраине Москвы специально, бросил просто, он все сомневался: «Мастер – не мастер». Мирзабай же, впервые будучи в Москве, спокойно добрался туда, где он жил, без всяких проблем. Просто смешно. Нельзя быть беременной чуть-чуть. Нельзя верить чуть-чуть – либо верь, либо не верь. Люблю я этого человека. Я видел Мирзабая в разных ситуациях, но он всегда был самим собой. Всегда. На базаре, на кладбище, в Институте востоковедения, в Звездном городке. Он всегда был самим собой. Дай Бог нам всем!

Однажды Мирзабай решил попробовать проституток. «Соблазн большого города». На Востоке все по-другому, не так, как у нас. Люди, живущие в провинции, в основном зоофилы, потому что проституток там нет, танцовщицы (вроде гейш) стоят очень дорого, а чтобы жениться, нужен калым. Поэтому зачастую козочками удовлетворяются. А тут, стало быть, Мирзабай решил попробовать «запретный плод». Поймал какого-то парня на автобусной остановке и говорит ему: «Хочу девочек!» Тот привел ему двух профессионалок. Они неделю к нему ходили, потом потребовали денег за работу. Он им: «Денег нет». Они: «Ковер давай». Он: «Берите!» Рассчитался – и все! Закончил с этими развлечениями. Ему же привязываться нельзя ни к чему. Он даже каждый день разные сигареты курит. Это один из дервишских принципов – ни к чему нельзя привязываться. Представляете себе, что это значит, если бы бомж привязался к «Реми Мартин», а на простой самогон уже не реагировал!

Когда мы организовали перезахоронение праха матери Мирзабая, со времени его выхода из тюрьмы прошло два года, но в родные места после долгого перерыва он попал впервые. Его там уже, можно сказать, похоронили. А тут он появляется. Мы его приодели – костюм «от Кардена», пальто «от Кардена», шапка меховая. По местным понятиям – замминистра, не ниже. Привозит прах матери из самой Литвы. А в тех краях месячная зарплата колхозника – мешок муки. Мирзабай же деньги из сумки достает. Встречала его вся деревня. Поминки были. Один из его двоюродных братьев рассказывал, что ничего не знал о приезде Мирзабая, но вдруг почувствовал, что надо ехать (он живет в другом городе), и приехал именно в этот день.

Утром поехали на кладбище. Хоронят только мужчины. Там уже все готово было – они ведь не могилы, а такой домик строят. Вот такое важное дело сделали. Дом, в котором остановились, находился напротив полузаброшенного дома Мирзабая. Я смотрел и думал: какой же маленький этот двор, а когда-то казалось, что он огромен, что другие дома едва видны. Казалось, целый мир там был. Мы все ходили с одним парнишкой по этой деревне и восхищались: «Шамбала! Все подстроено! Шамбала!» И действительно, такое впечатление, что ничто случайно не происходит. Шамбала! Все подстроено!

Я там видел такие вещи, которые нельзя объяснить разумом. Я думаю, что такие вещи происходят везде, но только вопрос, где ты их видишь, а где – нет. Там они были видны благодаря присутствию Мирзабая. А без него, конечно, не увидел бы. Шамбала, одним словом.

И вот односельчане сидят и понимают, что все, что Мирзабай говорил двенадцать-тринадцать лет назад, – правда, а они над ним смеялись. Смотришь на людей и видишь: у всей деревни мозги на другую сторону. Класс! Просто класс! Очень радостно было смотреть, как у этих людей мозги на место становились. Казалось, не он это приехал и не он двенадцать лет отсидел.

И каким он вернулся! У него квартира трехкомнатная в Ташкенте, он привез прах матери, он расплачивается за все. Здорово!

Я вспоминаю, когда-то человек двести с лишним наезжали к Мирзабаю, а реально учились – одиннадцать, и вот как мы об этом узнали. Однажды Мирзабай достает полотенца и дает их постирать женщине. Она постирала и вывесила сушить ровно одиннадцать полотенец. А потом мы узнали, что он сказал, указывая на эти полотенца: «Вот столько человек учатся, а остальные просто ездят».

Я помню, как один мой друг, тоже учившийся у Мирзабая, прислал телеграмму такого содержания: «Товарищи туристы! Не затопчите источник!» Однажды группа таких экзальтированных товарищей приехала к Мирзабаю, чтобы встретить с ним Новый год. И попала вместе с ним в тюремную камеру. В Бируни к Мирзабаю все хорошо относились, и милиция тоже: он многим помог, кого-то вылечил. Вот когда эта группа приехала, он милиционерам и говорит: «Бездельники приехали. Давай камера сажай. И меня тоже». В тюремной камере Новый год и встретили. Хотели с Мирзабаем – встретили с Мирзабаем, но в тюрьме. Ведь милиционеры их действительно закрыли на ключ и ушли встречать Новый год.

Мирзабай, конечно, беспощадно любит людей, беспощадно. Такого рода любви я не видел нигде и никогда. Всех. Такие «орлы» приезжали – я не знаю, какую силу надо иметь! А форма смешная – дурачок, деревенский мужик. Правда, мы случайно узнали, что он школу с золотой медалью окончил.

На мазаре Султан-Баба, где Мирзабай долгое время работал как мастер, вокруг этого целые спектакли разыгрывались, как мы потом поняли, учениками Мирзабая. Например, сидим мы как-то на кладбище этом, подбегает человек и нам: «Ах, Мирзабай! Я – его школьный товарищ. Он в школе учился плохо, совсем дурак был, а теперь – у-у-у! Большой человек!»