Хозяин форта. Возвращение викинга
Шрифт:
– Звал, Торгрим? – прокричал Старри. В отличие от Харальда, он даже не догадывался, что задумал Торгрим.
– Полезешь за борт на веревке, чтобы натянуть эту парусину на треснувшие доски? – спросил Торгрим, перекрывая ветер. Горло саднило от крика и морской воды, которой он наглотался вдоволь.
– За борт? – откликнулся Старри.
– На веревке. Натянешь парусину, а потом мы затащим тебя на борт!
Он ждал ответа, но ответом было молчание. Он решил, что Старри его не услышал. Торгрим сглотнул, собираясь еще раз прокричать вопрос, когда вспышка молнии озарила палубу, залив своим неестественно желтым светом лицо Старри. Всего
Страх.
Глава пятая
Гладсхейм – то пятый, там золотом пышно Вальгалла блещет; там Хрофт собирает воинов храбрых, убитых в бою.
На долю секунды Торгрим забыл о ветре, о бушующем море, об огромной пробоине в борту судна, настолько его удивила реакция Старри. Он не знал, чем именно она была вызвана. Интересно, а другие тоже это заметили? Даже если сразу и не заметили, то сейчас нерешительность Старри говорила сама за себя.
6
Перевод А. И. Корсуна.
– Отец! Позволь мне! – вновь закричал Харальд, протягивая руку за парусиной, но в то же мгновение вперед шагнул Старри.
– Ночной Волк… – произнес он, пытаясь говорить негромко, но чтобы было слышно и сквозь бушующий шторм – непростая задача. – А что… что, по-твоему, подумают боги, если мне суждено будет сгинуть в море? Без меча в руках?
И тут Торгрим понял: Старри боялся не смерти. Он боялся умереть не той смертью.
Старри Бессмертного нельзя было назвать храбрым, особенно в общепринятом смысле этого слова. Харальд был смел. Харальд хотел рискнуть жизнью любым способом, который мог бы принести славу ему и товарищам, защитить тех, с кем плыл под одним парусом. Вдобавок к энтузиазму у него были ловкость, сила и юношеский максимализм, не подточенный ни опытом, ни сомнениями. Он был дерзким, готовым голову сложить, но нарочно смерти не искал.
Старри был другим: не смелым, а, скорее, безумным. Он бросался в бой с неистовством берсерка – Торгрим никогда раньше с подобным не сталкивался. Он не боялся смерти, а искал ее. Но, увы, его безумство и воинская доблесть приводили к тому, что он лишал жизни врагов и в конце любого сражения неизменно оказывался среди живых. И когда это случалось, он горько плакал из-за того, что валькирии не поднимут его в Вальгаллу, где он будет сражаться и пировать до Рагнарёка и конца известного мира.
Старри боялся на этой земле одного – бесславной смерти, боялся не угодить богам.
Торгрим все еще пытался найти ответ на вопрос Старри, когда Харальд ухватился за парусину и вырвал ее из рук отца. Но как только он завладел парусиной, Старри решил, что его отказ подвергнуть себя опасности может оказаться хуже, чем смерть в море, а не в сражении, поэтому он отобрал у Харальда парусину и стал протискиваться к левому борту. Торгрим заметил, что Харальд открыл было рот, чтобы возразить, но потом, видимо, передумал и последовал за Торгримом. Харальд прекрасно знал, что у отца терпение на исходе.
Старри уже занес ногу за борт поверх балки, когда Торгрим перехватил
– Надо обвязать тебя веревкой, чертов идиот! – закричал он.
Через секунду Старри уже оказался бы за бортом, его смыло бы волной, а с ним и парусину. Старри молча кивнул, поднял вверх руки, а Годи принялся обматывать его крепкой веревкой из китовой шкуры вокруг груди.
Торгрим протянул Харальду второй конец веревки.
– Возьми и продень этот конец через самое ближнее к носу отверстие для весла! – велел он.
Харальд кивнул, стал пробираться к носу по колено в воде, потом продел веревку через отверстие для весла снаружи внутрь. Он туго натянул ее, потом повернулся, чтобы проследить за тем, как спускается Старри. Харальд сможет ослаблять натяжение веревки, пока Старри будет относить волной к корме, до тех пор пока он не окажется рядом с местом, где находится пробоина. Торгриму не пришлось объяснять сыну свой замысел, в свои шестнадцать лет тот уже был достаточно опытным моряком, чтобы знать, что делать.
Кто-то из моряков взялся за концы веревок, привязанных к углам парусины, и просунул их под носом корабля, а потом спустил их по правому борту. Другие взялись за веревки, чтобы закинуть их за левый борт. Старри дернул за обвязанную вокруг груди веревку – Торгрим улыбнулся, схватил парусину и швырнул за борт.
Торгрим взглянул на нос корабля – веревка в руках Харальда натянулась. Он посмотрел за борт. В темноте он сумел только разглядеть барахтающегося в воде Старри – набегающая вода трепала его, как тряпку, в кильватере корабля. Но тут его сильные цепкие руки и ноги нащупали борт, он нашел опору, и его голова показалась над волнами, вздымающимися вдоль всего судна.
– Трави помалу, все! – закричал Торгрим и махнул рукой.
Харальд стал травить веревку, которой страховал Старри, а те, кто держал веревки, крепко привязанные к парусине, принялись отпускать свои, и сантиметр за сантиметром парусина и Старри начали продвигаться к корме, где дрейфующее дерево пробило доски обшивки. Торгрим, наблюдавший за процессом с палубы, налетел на отступающего Годи, посторонился и поспешил на корму.
Старри был в пяти футах от треснувших планок, когда Торгрим указал на пробоину и закричал:
– Здесь! Старри, ты слышишь?
Старри стряхнул воду, заливающую его лицо, волосы, всклокоченную бороду, и поднял голову.
– Там! – в очередной раз закричал Торгрим. Старри поднял руку, и Торгрим решил, что этим жестом он показывает, что услышал его. – Осторожно! Если надавить на пробитые доски, они встанут на место! – орал он как можно громче, хотя сразу осип.
Старри еще раз кивнул, и вновь Торгрим всей душой понадеялся, что Старри все услышал и понял.
Стоящий на носу Харальд понемногу травил веревку, фут за футом Старри медленно относило к корме, и вдоль корпуса корабля он тащил за собой парусину. Ногой он нащупал пробитые доски, когда пытался укрепиться на борту. Доска изогнулась, вода хлынула сквозь пробоину холодным гейзером, и не успел Торгрим предупредить Старри, как тот отдернул ногу. Он раскинул руки и ноги по обе стороны доски. Харальд отпустил веревку, и похожий на краба Старри навис над пробитой обшивкой. Он потянул парусину; те, кто держался за веревки на ее углах, тоже понемногу стали травить, и постепенно промасленное льняное полотно натянулось над поврежденной обшивкой. Торгрим заметил, что теперь вода прибывает на борт корабля уже не так быстро.