Хозяин города
Шрифт:
— Ты что, совсем идиотка?! Оставила ребёнка на качелях! Посмотри на неё теперь! Дура неотёсанная, откуда ты только взялась на нашу голову! — Нина Степановна злобно шипит на меня, а я стою, понурив голову. В этот раз она целиком и полностью права. Я клиническая идиотка.
Глотаю слёзы, глядя на кроху, и чувствую её боль на физическом уровне. Врач, конечно, заверил, что удар не сильный и единственный минус — это то, что на брови девочки останется шрам. Но я так испугалась, что теперь отойду
Вижу, как в дом влетает Бекет, подбегает к нам и падает на колени перед диваном, на котором лежит Маринка. Осторожно берёт её мордашку в свои ладони, целует в лоб.
— Иван Андреевич, всё в порядке, уверяю вас… — начинает врач, но Бекет останавливает его резким жестом.
— Голова кружится, болит? — шарит взглядом по её личику, трогает голову, осматривает. Впервые вижу его настолько обеспокоенным. Кажется даже, что он не в себе. Оно и понятно…
Малышка мотает головой, улыбается отцу и тянется, чтобы обнять его за шею. Я знаю, что ей ещё больно, но отважная кроха держится, чтобы не беспокоить папу. Какая же она хорошенькая… А я чуть не допустила беду.
Смахиваю слезу, опускаю взгляд в пол, потому что в этот момент Бекет берёт Маринку на руки и устремляет бешеный взгляд на нас с нянькой. А меня изнутри жжёт раскалёнными углями вина. Уничтожает.
— Иван Андреевич, я всё вам объясню… — начинает лебезить Нина Степановна. — Это моя вина, — вот тут я начинаю чувствовать недоброе. — Я сказала Милане, чтобы приглядела за Маришей, а сама пошла в дом за лекарствами. Я отлучилась всего на десять минут, но этого хватило… Простите меня, Иван Андреевич, — ещё немного и заголосит. Я же прячу горькую усмешку в воротнике вязаного свитера. Она не на десять минут ушла, а на час. Но разве теперь это имеет значение?
— Отнеси Марину в комнату и не отходи от неё ни на минуту! — Бекет, судя по резкому тону, не повёлся на её оправдания.
И как только нянька с Маринкой исчезли за дверью, настала очередь главной виновницы. Он приблизился почти бесшумно, взял меня за лицо, заставляя посмотреть ему в глаза.
— По какой причине ты не досмотрела за моей дочерью? Отвечай мне, Милана. Отвечай, — голос его тихий, но бьёт по нервам похлеще крика. Я невольно сжимаюсь, ищу руками опору, но его пальцы впиваются в мои щеки сильнее, как бы предупреждая.
— Я всего на минуту отвернулась… — знаю, это не оправдание, за минуту могло произойти что угодно. И всё произошедшее — целиком моя вина. Но так страшно, словно мне грозит жуткая расправа. — Простите…
— Куда ты отвернулась? И почему? — всё так же тихо, обманчиво спокойно, однако, я понимаю, что он всё знает. Или же догадывается.
— Я разговаривала с Костей. Отвлеклась… — говорить сейчас, что Костя зажал меня у дерева, точно не стоило, потому что для болвана это может обернуться трагедией.
— Это твоя благодарность за мою помощь? За то, что впустил тебя в свой дом? — встряхивает меня, удерживая за лицо, в очередной раз за этот день морщусь от боли. — Пошла вон с глаз моих, — отталкивает так, что врезаюсь в стену, и быстро уходит. А я обнимаю себя руками, понимая, что идти «вон» мне некуда.
ГЛАВА 8
Лечь на кровать и закрыть глаза. Попытаться уснуть — всё никак. Долго смотреть в потолок, а потом несколько часов бродить по комнате. Снова залезть под одеяло и реветь в подушку, ненавидя себя за беспомощность.
Я не ждала, что Бекет придёт извиняться. Вовсе нет. Но всё же поглядывала на дверь с затаённой надеждой. Хотя бы Маринку увидеть… Но и её не было. И в эту ночь я почувствовала, как на самом деле одинока. До крайности, до безумия. Я совсем одна во всём мире. И снова плакала, проваливаясь в забытье и где-то на краю сознания отчаянно желая проснуться в другом мире. В мире, где меня будут любить.
Он пришёл ночью. Я слышала его шаги, слышала, как приближается ко мне. Он сел на кровать, коснулся моей руки, пополз пальцами выше, к лицу. Огладил щеку, коснулся губами моих губ.
Что-то не так. Во мне вдруг поднялась волна противоречия и злости. Не такая, как обычно, когда Бекет касается меня своими руками. Эта была более яростной. Потому что это не Бекет. Не его запах, не его пальцы.
Распахнув глаза, вскочила, отползла к изголовью и обалдело уставилась на Костю. Тот усмехнулся, снова коснулся моей щеки.
— Это я, не бойся.
— Что ты здесь делаешь?! — натянув одеяло аж до подбородка, нервно вцепилась в его край пальцами. Из наполовину открытого окна подул ледяной ветер, и меня затрясло.
— Да тише ты, не кричи. Пришёл тебя навестить. Говорят, Андреевич в бешенстве был. Я волновался.
— Не надо обо мне волноваться. И в мою комнату лазить не надо. Вообще больше не подходи ко мне, ясно? — то ли от холода, то ли от нервяка меня трясло и колотило, а взгляд лихорадочно искал пути отступления. До двери точно не успею сбежать, если только… Ударить его стаканом с водой, а потом поднять крик… Нет, я в таком случае не смогу оправдаться, а Иван Андреевич окончательно убедится, что я недостойна оказанной мне чести, и вышвырнет из своего дома, как какую-нибудь…
— Да не трясись ты так, Мил. Ну я же не зверь какой. Насиловать тебя не собираюсь. Я, правда, волновался.
От его слов, а может, от жалобного, примирительного взгляда и в самом деле стало легче. Ну действительно, не будет же он меня здесь брать силой. Чушь какая-то.
— Кость, уходи, а? Я не хочу, чтобы тебе досталось, не хочу, чтобы меня выгнали. Ты, может, и найдёшь куда пойти, а мне с этим сложнее, сам понимаешь. Давай не будем, — начала более мягко, стараясь не злить его. Парень явно с башкой не дружит, это же надо додуматься влезть в дом Бекета посреди ночи.