Хозяин города
Шрифт:
Пожав плечами, снова взялась за ложку. Здесь у каждого свои тараканы, не поймёшь их, этих людей.
Но меня волновало другое. Когда уже Бекет закончит свои проверки и заберёт меня отсюда? Так, чего доброго, у этой Таисии переклинит там в голове, пристукнет меня своей шваброй.
И вдруг, как по щелчку, открылась дверь, и в палату вошёл Иван Андреевич.
— Приятного аппетита.
Да дадут мне сегодня съесть этот суп или нет?
— Здравствуйте… Спасибо.
Аппетит тут же пропал, и я с тоской посмотрела
— Как дела? — он улыбнулся мне, бросил какой-то пакет на постель и присел на стул напротив. — Да ты ешь, ешь. Не стесняйся. Я тебе, кстати, одежду принёс.
Я улыбнулась, снова взялась за ложку, но теперь кусок в горло вряд ли полез бы. Не могла я хомячить, когда он так смотрит.
— Дела хорошо, — всё же поймала картофелину, отправила её в рот.
— Что ж, я принял решение забрать тебя сегодня, — вот вроде и понимаю, о чём говорит, но ощущение какое-то странное. Будто двойное дно в его словах. А может, просто это я стала слишком подозрительной. В наше время, да ещё в том городе, где я выросла, доверять никому нельзя. Уже однажды моя доверчивость чуть ни завела меня в рабство.
— Мм… Это хорошо, конечно. Но мы с вами не обсудили ни мои обязанности, ни часы работы… — Хотела и о зарплате намекнуть, но постеснялась. Неловко как-то. Он и так мне очень помог. Другой бы вышвырнул или продал в бордель. А Бекет вот по-человечески так…
— Обсудим по ходу дела. Это всё чепуха. Главное, что ты теперь в безопасности. В моём доме тебе понравится.
Вот да. Безопасность — главное. А то я тут уже извелась вся. То и дело жду, что придёт кто-то из солдат и вытворит со мной невесть что. Так и до невроза недалеко.
— Ну, тогда я согласна, — сказала зачем-то. Как будто он спрашивал меня.
— Отлично. Доедай и пойдём.
Вот так просто? Не спросит, как я отношусь к детям, есть ли у меня опыт? Хотя, с другой стороны, зачем ему это? Я же в помощницы к няньке.
Она шагала осторожно, всё время дёргалась и оглядывалась по сторонам. Ивана аж передёрнуло от этого зрелища. Это как же девочку зашугали, что собственной тени боится?
Попались бы ему те ушлёпки, что в рабство её хотели сбагрить, убил бы на хрен. Вытащил бы на площадь и расстрелял бы прямо там. При всех. Чтобы больше ни у одной мрази не возникло желания торговать юными девочками.
— Ой, а вы здесь живёте, да? — Милана удивилась, когда обнаружилось, что его дом находится на территории резиденции. — Я думала, где-то в городе. Ну там, в центре где-нибудь, в фешенебельной новостройке… Но дом лучше, да. А там только вы живёте? Какой-то он очень большой для одной семьи.
Беззвучно усмехнулся в бороду, чтобы не обидеть несмышлёную.
— Мы и так в центре города, Милана. Осмотрись вокруг. А в доме живём только мы с дочерью и наша нянька. Вон там, — показал на гостевой домик, — обитает прислуга.
Она огляделась по сторонам, ахнула, увидев за высоким забором зеркальные высотки.
— Ого… Это что же, прямо в городе? А почему здесь так тихо?
— Потому что к моей резиденции никто не может подойти или подъехать ближе, чем на километр. Везде посты и вооружённые до зубов бойцы. Охраняют тебя, — не мог не залюбоваться её восхищённым личиком. — Ты высотки не часто видишь, да?
— Неа, — обиженно оттопырила нижнюю губу, а Бекет подумал вдруг, что было бы интересно узнать, какие они на вкус, эти сладкие губки. — Наш город во время войны почти полностью разрушили. Отстраивали, конечно, своими силами, но сами понимаете, какие там высотки… Так, четырёхэтажки в основном. Ну, и лачуги всякие. А таких огромных зданий, как ваша резиденция или дом, нет, конечно.
Он нагло пользовался тем, что девчонка отвлекалась, и пялился на её маленькую, упругую грудь, соски которой выделялись сквозь светлую бежевую блузку. Немного худощавую, но очень женственную попу обтягивали простые джинсы, а волосы её были собраны в пучок на затылке. С курткой он как-то прогадал. Схватил слишком маленькую, и теперь все её прелести выглядывали наружу. И всё равно она ему нравилась. Свежесть и чистота соблазнительны, даже в скромной, простой одежде. Уж этого у малышки не забрать. Нет, он заберёт скоро, конечно. Но от этого она не станет грязной. Она для него.
— Дааа, — мечтательно протянула Милана, отвлекая его от идиотских мыслей. — Классно тут у вас.
— Это ты ещё в доме не была. Пойдём, — слегка подтолкнул её к калитке и сжал руку в кулак, чтобы не скользнуть ею на задницу девчонки. Не время вроде как. Потом.
Я обалдело уставилась на большой двор с детскими качелями, гирляндами на зелёных ёлках и красивыми фигурками оленей, деда Мороза со Снегурочкой и прочих новогодних персонажей. Захотелось вдруг залезть в большие сани и… А у меня, оказывается, ещё играет детство в одном месте…
Но я помнила своё страшное, полуголодное, холодное детство. И это не от того, что родилась в неблагополучной семье. Вовсе нет. Просто я была ребёнком войны. Страшной и беспощадной войны. Такой жестокой и кровавой, что до сих пор в голове звучали фантомные взрывы и выстрелы. У меня не было качелей и игрушек. Не было ничего из того, что должно быть у ребёнка. И детства, в общем-то, не было.
Думаете, завидую этой девочке? Дочери Бекета? Да, завидую. Не по-чёрному, конечно, не со зла, но завидую. Мои родители были интеллигентными, честными и добрыми людьми. Не их вина, что так всё сложилось… Папа не смог взять в руки оружие, чтобы защитить свою семью. Испугался или что-то другое. Мне уже этого не узнать. А мама… она была слабой женщиной. Что она могла?
— Что с тобой, Милана? Плохо? Голова кружится? — моего лица вдруг коснулась слегка шершавая, сухая рука Бекета, и я часто заморгала, прогоняя непрошенные слёзы.
— Нет, я… — громкий всхлип вырвался из груди, и проклятые слёзы хлынули из глаз рекой.
Бекет ничего не сказал, не удивился. Взял меня за затылок и привлёк к своей груди, утыкая сопливым носом в пахнущий парфюмом вязаный свитер. Парфюмом! Где я, а где парфюм и дорогой свитер? Интересно, он кашемировый? Такой мягкий, приятный. Сумасшествие какое-то.