Хозяин Проливов
Шрифт:
— Ты несговорчив, но красив. — Ветер перестал льнуть к нему. — Вон идет твой хозяин.
Аполлон действительно шел через сад, бесцеремонно стряхивая с себя надоедливые ветки. Проходя мимо лавра, он сорвал листочек и начал его рассеянно жевать. Гиакинф с радостным криком бросился к лучнику и тут заметил, что ноги бога ступают по воздуху над песком тропинки. «Потому она и не может его запутать!» — восхитился мальчик.
— Идем отсюда. — Гипербореец взял спутника за руку, потянул наверх, и через минуту они уже были за золотой решеткой. — Натерпелся страху?
Юноша кивнул.
— Сад богов не для смертных, — строго сказал Аполлон. — Вернее, для смертных, но… — Гипербореец поморщился. — Они обретают здесь вечное цветение.
Гиакинф подавленно вздохнул:
— Когда-нибудь и я буду торчать здесь из клумбы, а ты, проходя мимо, оттолкнешь сандалией мои протянутые руки.
— Откуда такие мысли? — пожал плечами Аполлон. Он был рассеян и слушал невнимательно.
— От Дафны, — дунул ему в ухо пролетавший Зефир.
Лучник поймал ветер за хвост.
— Передай, что я ей все ветки пообломаю, — бросил он и, обернувшись к Гиакинфу, добавил. — Поиграй здесь еще немного. Мне надо кое с кем повидаться. И домой.
Гиакинф с радостью бы отправился на Делос сейчас же. Но Аполлона уже и след простыл. К счастью, из аркады дворца показался радужный петух Ганимеда, и мальчики вновь взялись за золотой диск. Зефир весело носился за свистящей тарелкой, как щенок за мячиком. А прилетевший Эрот пристроился на низкой балюстраде в кустах белых роз, между которыми, деловито гудя, сновали шмели.
Аполлон нашел Афродиту за прялкой на женской половине дворца.
— Говорят, ты помешалась на добродетели?
Она сделала круглые глаза.
— Не изменяешь этому хромому молотобойцу?
— Гефест мой муж, — робко возразила богиня. — А тебе какое дело? — Ее капризные губы надулись. На глазах закипели слезы. Все-таки она была очень неуравновешенной.
— Как какое? — возмутился Феб. — Тебе заменили функцию. Была любовь, стало семейное счастье. Ты довольна?
— Тебя это не касается, — буркнула женщина, вновь начиная вращать веретено.
— Очень даже касается, — наседал лучник. — Я давно прошу поменять мне занятие. А они отказывают. Говорят: кто родился убийцей, тому не быть певцом.
— Ох, — вздохнула Афродита, — бедняжка Феб! Но может быть, они и правы. Признаюсь тебе, я точно не рождена для брака. Себя не пересилишь. Прялка, миски, дети… Такая скука!
В этот момент со двора раздался громкий крик, а за ним обиженный плач. Крошка Эрот, коварно ужаленный пчелами, рухнул прямо в розовые кусты и весь искололся в кровь.
— Ах вы, негодницы! — Богиня отшвырнула рукоделие и с проворством газели вскочила на подоконник. Оттуда в сад.
Феб смотрел, как она, не жалея белых ухоженных рук, извлекает малыша из куста, как отряхивает и шлепает его, отбирает лук, грозя в следующий раз сломать игрушку, ведет к фонтану умываться и вдруг в досаде оборачивается к розам:
— Глупые колючки! Не носить вам больше белого наряда. Каждая, на которую упала хоть капля крови Эрота, покрасней!
Под балюстрадой полыхнуло настоящее пламя из сотен обиженных лепестков.
— Горим!!! — крикнул насмешник Аполлон, надеясь вызвать переполох среди богов.
— Почему ты всех дразнишь? — Зевс стоял в комнате за его спиной.
— Чтобы не успевали дразнить меня, — немедленно отозвался лучник. Он проследил за взглядом Громовержца и похолодел. Отец богов с неослабевающим вниманием следил за игрой в диск.
Остановившись, чтоб поглазеть на Афродиту, мальчики возобновили броски. Оба были на редкость гибки. Но Ганимед выглядел старше и смуглее. Его плечи уже начали раздаваться вширь, а в голосе звучала не мальчишеская хрипотца. Гиакинф же…
— Красивый у тебя спутник, — сказал Зевс, требовательно взглянув на гиперборейца.
— Он не любит петухов, — отчеканил Аполлон.
Громовержец даже крякнул от такой наглости.
— Это твой ответ? — спросил он.
Лучник кивнул.
— Тогда не обессудь, если я снова откажу тебе в смене занятий.
Не готовый давать взятки мальчиками, Феб только раздраженно пожал плечами.
— Тебе пора. — Зевс подтолкнул его к выходу.
«Не сильно-то и хотелось здесь задерживаться!»
Боги вышли на крыльцо.
— Ну что ж, Ганимед, — обратился Громовержец к своему любимцу. — Поблагодарим гостей. — Он взял Гиакинфа за подбородок. — Тебе понравился Олимп?
— Да, господин. — Аполлон видел, что его спутник испуган.
— А ты хотел бы остаться?
Мальчик прижался к ногам Феба.
— Нет, господин. — Он таращил на Зевса темные глазищи, умоляя отпустить его.
— Тогда прими от нас хотя бы этот дар. — Отец богов взял из рук Ганимеда золотой диск и протянул его Гиакинфу.
Тот поднял взгляд на Аполлона. Феб кивнул. Поблескивавшая на солнце тарелка перекочевала из рук в руки.
— Счастливого пути!
Дома лучник с раздражением зашвырнул подарок Громовержца в дальний угол. Видимо, Феб был не на шутку зол, потому что не рассчитал силу, и от удара по стене побежала длинная трещина. Гиакинф с удивлением наблюдал за своим другом. Он еще ни разу не видел, как солнечный бог сердится.