Хозяин Соколиного гребня

Коултер Кэтрин

– Меня зовут не Клив, – начал он. – Мое настоящее имя Ронин. Предки моей матери были из народа, называвшего себя далриада. Когда-то, много поколений назад, они жили в северной Ирландии, потом переселились на малые острова, а оттуда – в Британию, и к югу и к северу от тех двух оборонительных стен, которые построили римляне. Там они сражались и с пиктами, и с бриттами, и с викингами, в конце концов завоевали себе обширные владения, где и осели. Теперь их называют скоттами. В середине прошлого века король Кеннет объединил их с пиктами и бриттами в едином государстве – Шотландии.

– О могучий Тор! – воскликнул Меррик. – Неужели ты шотландец? Где же живет твоя семья?

– На северо-западе Британии, на западном берегу озера, называемого Лох-Несс.

Это дикий край, Меррик, более дикий, чем твоя Норвегия, но зато там никогда не бывает длящихся месяцами сильных холодов. Там кишмя кишат разбойники, не признающие никаких законов. Там повсеместно занимаются торговлей. Тамошняя земля прекрасна и разнообразна, Есть там и равнины, и глубокие долины, и горы, такие бесплодные, голые и грозные, что только молитвы богам помогают человеку сохранить в них свою слабую жизнь. Там есть узкие лесистые лощины и тесные ущелья, где водопады с ревом обрушиваются на валуны, еще более старые, чем окружающие их холмы. Тебе бы там понравилось Меррик, помнишь, я говорил тебе о своем сне? За последние два года он снился мне уже несколько раз, с каждым разом становясь все ярче и подробнее. Прошлой ночью он снова явился ко мне, и на этот раз, проснувшись, я вспомнил, кто я такой. Я вспомнил все.

На мгновение он замолк, и глаза его наполнились болью.

– По крови я наполовину викинг. Моим отцом был Олрик по прозвищу Таран, вождь викингов, такой же могущественный, какими были до него его отец и дед. Его называли властителем Соколиного Гребня, а крепость, где он жил, называлась Кинлох. Это от него я унаследовал свои золотистые волосы. Что до моих странных разных глаз, то я не знаю, от кого я их получил: от отца или от матери. Когда меня оторвали от дома, я был слишком мал, чтобы задумываться над такими вещами. Как я уже говорил, моя мать была из народа, который когда-то назывался далриада, а теперь зовется скоттами. Она была маленькая, изящная, белокожая, волосы у нее были огненные, как небо на закате. Мой отец захватил ее в плен во время одного из своих набегов и женился на ней. Они поселились на севере Шотландии, недалеко от побережья. У меня есть старший брат и две старшие сестры. Моего брата зовут Этар, а сестер – Аргана и Кейман.

– Властитель Соколиного Гребня, – медленно повторил Меррик. – Я о нем слышал. Думаю, что от моего отца. Но как случилось, что тебя продали в рабство?

– Да, – сказала Ларен, легко коснувшись кончиками пальцев рукава полотняной рубахи Клива. – Как ты стал рабом, если твой отец был таким могущественным воином?

– Мой отец погиб, когда я был совсем мал, и мать вышла замуж за другого вождя викингов, правившего в соседних краях. Я помню его: он был холоден и суров и всегда одевался в черное. Вместе с ним в Кинлохе поселились тишина и страх. Да, хотя в ту пору я и был мал, но ясно помню, что он всем внушал ужас. Однажды я катался по окрестностям на своем пони и увидел кого-то из знакомых. Я остановился и заговорил с ним, и пока был занят разговором, кто-то подкрался сзади и ударил меня камнем по голове. Тот, кто сделал это, решил, что я умер, и оставил меня там, где свалил. Однако я остался жив, хотя потом долго и тяжело болел. Один человек нашел меня и выходил, а потом продал в Хедби человеку, которому нравилось.., впрочем, это не имеет значения. Мой отчим – не помню, как его звали – не терпел, когда ему перечили, и он был неестественно холоден – как же хорошо я это помню! – до того холоден, что все, к чему он прикасался, тоже холодело. Он занял место моего отца, и все в доме переменилось. Уверен, что это он приказал убить меня, но я не умер, хотя результат был почти тот же: ведь я стал рабом и пробыл им пятнадцать лет.

Он не собирался растить меня и позволить мне унаследовать мою долю имущества покойного отца; однако странно, почему он решил убить сначала меня, а не моего старшего брата, который был главным наследником отцовских владений. Для меня это загадка. Не сомневаюсь, что, устранив меня, он прижил с моей матерью

еще немало детей. Но что сталось с моим братом и сестрами? Этого я не знаю. Когда ко мне в последний раз явился мой старый сон, я вспомнил, что он желал мою сестру Аргану. Тогда она была еще девочкой, ей было не больше двенадцати лет. Но я видел, что он желает ее, и моя мать тоже это видела. Он бил мою мать, это я хорошо помню. Я помню, как она кричала, помню его негромкий, низкий голос, такой спокойный и полный угрозы, и ее крики.

Клив посмотрел на Меррика, потом на Ларен. В глазах его сквозила печаль и в то же время полыхал неумолимый, неукротимый гнев.

– Я хочу вернуться в свой дом, – проговорил он. – Я молю богов, чтобы моя мать, брат и сестры оказались все еще живы, хотя с тех пор, как мы расстались, минуло уже почти двадцать лет. Я намерен выяснить, верны ли мои подозрения: действительно ли мой отчим пытался убить меня, а потом убил и моего брата, чтобы завладеть тем, что по праву принадлежало нам. Я хочу ему отомстить.

– Я поеду с тобой, – сказал Меррик, довольно потирая руки. – Мне до тошноты опостылел этот проклятый мир. Подумать только – за последние полгода у нас тут не было ни единой стычки. И на последнем тинге [3] в Каупанге тоже было невыносимо скучно: только и рассмотрели что несколько глупых жалоб вроде дела о свинье, которую один сосед украл у другого. Ради такой ерунды не стоило тратить время на поездку туда. Даже набег на Рейнское пфальцграфство, который мы учинили, покуда ты был в отъезде, и тот не развеял скуки, поскольку оказался всего лишь легкой прогулкой. Похоже, мне суждено поседеть, так и не дав достойного дела моему мечу. Ты говоришь, твоя земля очень дикая и полна опасностей? Ты можешь поклясться, что там моему мечу не придется праздно болтаться в ножнах?

3

Тинг – народное собрание у скандинавов в средние века.

– Ты даже не представляешь, насколько она дика. Однако не забывай: я покинул ее, когда мне было всего лишь пять лет.

– Я тоже поеду с тобой, Клив, – сказала Ларен. – Меррик прав. Нам с ним надоело жить без приключений.

Меррик открыл было рот, чтобы возразить жене, однако тут же благоразумно закрыл его. Клив медленно произнес:

– При рождении меня нарекли Ронином, но вот уже почти двадцать лет, как я ношу ими Клив. Я не стану менять это имя.

Глава 4

Руан, Нормандия, дворец герцога Ролло

Июль 924 года от Рождества Христова

Ролло, герцог Нормандии, слегка подался вперед и сказал:

– Клив, моя племянница Ларен поведала мне о твоей семье и происхождении. Я тоже желаю, чтобы ты вернул себе то, что принадлежит тебе по праву, и чтобы ты нашел своих родных живыми, хотя со дня вашей разлуки минуло уже почти двадцать лет, а это долгий срок. Человеческая жизнь коротка. Лишь немногие доживают до таких лет, как я или мой брат Халлад. Ох уж этот Халлад! Готов поспорить, что он сумеет зачать еще одного ребенка даже на смертном одре.

– Твоя правда, государь, – согласился Клив. Пять лет назад Халлад, отец Ларен и Таби, взял молодую жену и за это время успел прижить с нею еще троих сыновей. Он был так же крепок и бодр, как и его брат Ролло, который прожил намного больше лет, чем отмерено большинству смертных, не утратив при этом ни зоркости глаз, ни своей железной воли, ни готовности к войнам и приключениям. Порой, думая об удивительной долговечности герцога и его брата, Клив ощущал некоторый трепет. Они напоминали ему ирландского короля Ситрика, человека молодого и сильного, который, однако, если судить по возрасту, был глубоким стариком. Может быть, Ролло к Халлад прибегли к тем же таинственным чарам, что и он?