Хозяин усадьбы Кырбоя. Жизнь и любовь
Шрифт:
— Ведь это я же наколдовала своими разговорами, чтобы он пришел сюда, — твердила Лонни.
— Да уж, ты наколдовала, чтобы пришел, — согласилась и мать Лонни.
Дело же было очень простое и можно, пожалуй, сказать — естественное, как бывает со многими невероятными вещами. Был пасмурный вечер поздней осенью, и рано стемнело. Лонни как раз вернулась с фабрики и раздумывала — пойти ли куда-нибудь или остаться с матерью и Ирмой, которая читала за столом.
— Что я сижу с вами дома, — рассуждала Лонни, — вы обе как истуканы, и даже когда вы хотите говорить, вам не о чем говорить. Никуда вы не ходите, ничего не видите и не слышите.
—
— А вот и есть свое, — сказала Лонни, — ведь когда девушка только и делает, что читает, то вернись домой хоть в полночь, только и подумаешь, что она влюблена и ждет.
И едва Лонни произнесла «влюблена и ждет», как в наружную дверь вдруг постучали, потом все были уверены, что постучали именно вдруг, ведь все странные вещи происходят всегда вдруг. Тетя Анна, которая была в передней комнате, открыла дверь, а Лонни встала в дверном проеме между комнатами — подглядеть из-за занавески, кто пришел. Но она ничего не увидела, — никто не вошел, кто-то стоял снаружи. Там стоял кто-то странный, большой и страшный, — это Лонни сразу почувствовала сердцем, как она позднее говорила всем, кто только хотел ее слушать, — ибо все манеры тети Анны вдруг изменились до неузнаваемости, когда она, поперхнувшись, сказала:
— Ах, фрейлейн Ирма Вайну? Да, конечно, она живет у нас, я ее тетя. Может, господин будет так любезен и зайдет. Мы живем, правда, просто, но…
Лонни не утерпела, не стала дожидаться, когда гость после таких длинных упрашиваний и извинений войдет в комнату, и горячо зашептала Ирме, не отрывая глаз от наружной двери, так что слова, которые она шептала, там были слышны лучше, чем Ирме, сидевшей за спиной Лонни у стола.
— Ирма, Ирма! Тебя спрашивают! Кто-то там за дверью, мать приглашает войти! Быстро, Ирма! — шептала Лонни, обратив лицо к наружной двери.
Но не успела Ирма посмотреть, кто ее спрашивает, как человек вошел и снял котелок с головы. Лонни заметила сразу, что у вошедшего был на голове котелок. К тому же она увидела человека раньше, чем Ирма, гораздо раньше, — она твердила это потом, — и поэтому успела пристально оглядеть его — во что одет, обут, и все-то было шикарное, все, все, все. И сам он был тоже… Сразу видно, что… Да, сразу видно…
— Ирма! Ирмочка! — взволнованно позвала тетя и хотела было пройти в заднюю комнату. Но этого не понадобилось, Ирма сама вышла и стала рядом с Лонни в проеме двери, и застыла, будто вот сейчас должна была провалиться сквозь пол в подземелье, оставив после себя только тонкий синий дымок, пахнущий клевером. Бедная девушка не знала сама, покраснела она или побелела, она чувствовала только, что по всему телу ее бегут какие-то странные волны, какие-то электрические токи. Другие же, особенно Лонни, уверяли позднее, что у Ирмы сначала было мертвенно-бледное лицо, прямо как у покойницы, даже нос заострился и стал красивей. Губы были как бумага и лоб как мрамор, а глаза будто пятна застывшего жира. Потом она вся вдруг покраснела, вернее — порозовела, едва вошедший господин, увидев ее, поклонился — вежливо, с шиком. А потом белое и розовое стало перемежаться — и с такой быстротой, что у всех зарябило в глазах, голова пошла кругом, никто не знал, что делать и как быть, — не знали ни господин, ни тетя, ни Лонни, а Ирма и подавно, она в эту минуту пребывала в каком-то ином мире. Так вспоминала позднее это событие Лонни, вспоминала, что произошло с другими. Что же касается ее
На самом же деле все было проще. Когда Ирма увидела кланяющегося господина, то почувствовала, что губы ее будто стянуло, и она едва сумела произнести:
— Вы, господин Всетаки!
Эти слова и были первым знаком тете Анне и Лонни о том, кто такой чужой вежливый господин и соучастниками какого невероятного события они сейчас являются. Но времени, чтобы осознать это, прошло слишком мало, надо еще было внимательно выслушать, что скажет этот господин. Но он только сказал:
— Да, барышня, это я, извините, пожалуйста!
— Что вам еще угодно? — спросила Ирма с упреком, тетя и Лонни слышали, что — с упреком. Да и сам господин Всетаки, должно быть, тоже уловил упрек, и ему вроде стало неловко, он, запинаясь, сказал:
— Еще раз извините, барышня, но я хотел сделать вам одно предложение…
— Господин Всетаки, — сказала Ирма, — я уже говорила вам, что я, после того что было между нами, не хочу выслушивать ни одного вашего предложения. — Сказала, шагнула назад в дверной проем, пошла и села за стол и обхватила голову руками.
Господину Всетаки делать и говорить было больше нечего, оставалось только выйти. Ирма только этого и ожидала, хотя сама боялась, что господин Всетаки это сделает. Сердце ее билось все сильнее, пока господин Всетаки медлил с уходом. И самым странным было то, что господин Всетаки в конце концов вообще не ушел, а обратился к тете Анне:
— Если вы тетя фрейлейн Ирмы…
— Да, я ее тетя, — с готовностью подтвердила тетя Анна.
— А я подумал, что если вы действительно ее тетя, то…
— Да, господин, я действительно тетя фрейлейн Ирмы, она моя племянница, ее мать — моя сестра, живет в деревне, так что я для нее здесь, в городе, и вместо матери, и тетя, чтобы ей было здесь на кого опереться.
— Не могу ли я тогда поговорить с вами, раз вы для фрейлейн Ирмы вместо матери? — спросил господин Всетаки.
— Конечно, господин, прошу, прошу! Может быть, вы присядете, вот стул…
— Спасибо, сударыня, — ответил господин Всетаки и сел.
— Что же вас так волнует, если позволите вас спросить? — сказала тетя Анна.
— Как вы догадываетесь, я тот самый человек, у которого служила ваша племянница, фрейлейн Вайну, — начал господин Всетаки и хотел было продолжать, но тут тетя Анна вставила:
— Да, об этом мы догадываемся. Я догадалась по вашему имени, когда фрейлейн Ирма назвала вас господином Всетаки, ведь такого имени больше не встретишь.
Тетя Анна охотно назвала Ирму фрейлейн, чтобы все было немного учтивее и достойнее в этой не вполне приличествующей для такого господина обстановке.
— В этом вы вполне правы, — согласился господин Всетаки, — другой такой фамилии ни у кого нет. Но вернемся к делу. Фрейлейн Вайну была вынуждена уйти со службы по известному недоразумению, повод, к сожалению, дал лично я, как вы уже, видимо, знаете.
— Нет, к сожалению, мы ничего не знаем, ни я, ни моя дочь Лонни, которая стоит тут у двери. Лонни, ты не слышала что-нибудь? Может, ты просто не стала говорить мне об этом? — обернулась тетя Анна к дочери.
— Нет, мама, я ничего не знаю. Ты же знаешь, что Ирма как воды в рот набрала.
— Вот видите, господин, мы об этом деле ничегошеньки не знаем. Может, вы немного объяснили бы нам, что же такое было, когда фрейлейн Ирма так вдруг… — сказала тетя Анна, повернувшись к господину Всетаки.