Хозяин зеркал
Шрифт:
Шар медленно снижался, будто из него вытекал легкий газ гелий. Еще минута, и он повис ровно в двадцати футах над головой полицмейстера. Тот выругался, задрал руку с пистолетом и выпалил прямиком в летающего гостя. Раздался громкий взрыв. Куски горящей резины расшвыряло над площадью, а связка крыс, лишившись подъемной силы шара, спикировала вниз и грохнулась на голову Йозефа Марии. Последовал еще один взрыв, более громкий – голова и крысы скрылись в облаке пламени.
– Номер два, – спокойно сказал Господин W, наблюдавший за суматохой с безопасного расстояния.
Пока
– Номер два, – повторил он, возможно улыбаясь – хотя улыбка была скрыта маской. – Номера три мы, несомненно, дождемся, но уже не сегодня. Как тебя зовут, мальчик?
– Расмуссен, ваше превосходительство, – побледнев, выпалил юнец. – Констебль Оскар Расмуссен.
– Так вот, с этого дня, полковник Оскар Расмуссен, вы возглавляете полицейское управление. Приказ я подпишу. Найдите мне заговорщиков. Это раз. Два – займитесь поисками Вольфенштауэра. Он старый занудный пердун, но мы прошли вместе три кампании. Будет обидно, если старикан захлебнулся в какой-то канаве или его порезала шпана с Ржавого рынка. И вот еще что… вы слышали мое распоряжение насчет рапорта в десять утра?
– Да, ваше высокопревосходительство. Будет исполнено, ваше высокопревосходительство!
– Не торопитесь. Я буду в особняке Господина Кея. Не тревожьте нас раньше полудня.
Потолок комнаты – не потолок, а свод пещеры в белых гроздьях кристаллов. Ложе окружено колоннами кварца, узорчатыми наплывами известняка, гнездами хрусталя. Однако интереснее всего выглядит пол. Он прозрачен, блестящ, скользок – то ли стекло, то ли огромная льдина. Под льдиной плещется зеленая морская вода.
У задней стены в льдине зияет огромная полынья или даже бассейн. Соленая и горькая вода в нем прохладна, но все же теплее воздуха в комнате, и над поверхностью стоит пар. Хозяин дома сидит, погрузившись в воду по грудь и опираясь спиной о край бассейна. Он вертит в пальцах сухой, хрупкий цветок снежной орхидеи. Мертвый цветок лишен запаха, и Кей все пытается вспомнить, как же пахнут живые снежные орхидеи. Из коридора слышится топот сапог. Кей прислушивается и чуть заметно улыбается.
– Какая пошлость! – вскричал Господин W, влетая в комнату и скидывая на ходу тяжелый кожаный плащ.
Заметно было, что настроение Господина W намного улучшилось – возможно, от вида любимого человека, хотя скорее от предсмертных воплей сгоревшего полицмейстера.
– Ты все-таки сущий лакей, моя радость, – бесцеремонно заявил гость. – Обустроить спальню в духе старой карги – это ж надо додуматься…
– Как будто ты видел спальню старой карги, – спокойно отозвался Кей.
На разоблачающегося Господина W он не смотрел, а продолжал задумчиво вглядываться в цветок.
– Зато не сомневаюсь, ты ее видел, – хмыкнул Господин W, игнорируя предупреждение. – И изучил в деталях. Как и саму каргу. Я, конечно, по сравнению с ледяной ведьмой не канаю.
Кей поднял глаза от цветка и уставился
– Ты бы хоть спросил, что творится на площади. Или помог мне снять проклятые ботфорты, – проворчал гость.
– Я знаю, что творится на площади. Что касается ботфортов, позови Фроста.
– Да пошел он в бездну, твой Фрост! У меня от него по спине мурашки.
Так и не освободившись от ботфортов и кожаных штанов, Господин W плюхнулся на край бассейна и свесил ноги в воду. От подошв немедленно поплыли грязные разводы. Кей скривился, и посреди полыньи возникла стенка изо льда, отделяющая изгаженную воду от чистой. Господин W, хмыкнув, коснулся пальцами поверхности. Запарило сильнее. Температура в комнате ощутимо поднялась. Лед начал плавиться.
– Вечно ты хочешь остаться чистеньким, Кей, – констатировал Господин W. – А не выйдет.
– Еще как выйдет.
Пробежавшая по воде ледяная корка прочно сковала ноги Господина W. Это, впрочем, ничуть не смутило бойкого гостя. Одним движением вывернувшись из огромных сапог и штанов, Госпожа W вскочила на лед и, оттолкнувшись, заскользила к Кею. То ли не рассчитав движения, то ли, напротив, рассчитав слишком хорошо, она слетела с края льдины и шлепнулась бы прямиком на молодого человека, если бы тот в последний момент не увернулся. Госпожа рухнула в воду, подняв тучу брызг.
– Бррр, какая холодрыга! И соленая – ужас! Давай плескаться! – заорала она, хлопая по воде ладошкой и направляя в сторону Кея небольшое цунами.
– Давай не будем, – предложил Кей и поднял руку с цветком над краем полыньи.
– А это что за сухостой? Чего ты в него так вцепился?
– Это я нашел на груди нашей прелестной гостьи, когда взламывал ее корсет.
– Девочка сентиментальна? – пропела Госпожа, склонив к плечу коротко остриженную головку. – Она таскает целый садово-огородный участок на пышном, волнующемся бюсте?
Мокрый ежик волос блестел. С плеч Госпожи срывались капли, а в глазах плясали озорные искорки. В морозной воде кожа ее чуть побледнела и покрылась мурашками.
– А тебе завидно? – поинтересовался Кей, уставившись на небольшую грудь Госпожи с затвердевшими от холода сосками.
– Не без того. Куда ты, кстати, дел преступную красавицу?
– Она спит. С ней доктор.
– Спит? Да еще и с доктором? А почему не с нами? Давай ее сюда, а можешь заодно прихватить и доктора!
Кей аккуратно положил цветок на лед и сказал:
– Знаешь, не далее как сегодня Иоганн спрашивал, как я тебя терплю.
– И что же ты ему ответил? – улыбнулась Госпожа и снова плеснула в Кея водой.
– Ничего.
– Это потому, что ты трус, милый.
– Не ты первая мне это сообщаешь.
– Но факт от частоты повторения не меняется. Ты трус и холуй. Лакейская душонка. В сущности, Иоганну следовало спросить, как тебя терплю я.
– И как же ты меня терпишь? – поинтересовался Кей.
От обвинений Госпожи выражение его лица не изменилось, лишь слегка сузились глаза и мартовский холод в них сменился январским.