Хозяйка Судьба
Шрифт:
— Не будем ходить вокруг да около, Элиас, — мягко остановил его Карл. — Ты ведь все уже понял, не так ли? А еще ты удивительно похож на маленького Гвидо, каким я его помню и каким могу представить себе в зрелые годы.
— Значит, ты, наконец, решил вернуться в Линд… — в этом холодном голосе можно было услышать довольно много всего, что чувствовал сейчас глава семьи Ругеров, не было в нем только радости.
— Нет, — покачал головой Карл. — Я просто немного свернул с дороги… Так бывает, Элиас… Знаешь, как говорят тут, у вас, в Линде? Десять лет я не мог
— Зато здесь тебя никогда не забывали… Так тоже случается, — Элиас смотрел на него со смешанным чувством удивления, быть может, даже восхищения, но и обиды, как, верно, и должно смотреть на того, кто покинул свой дом навсегда.
9
Известие, что дом их посетил знатный родич, как и следовало ожидать, вызвало в семействе Ругеров волнение самого искреннего свойства и породило волну хаотичных перемещений многочисленных домочадцев, и плохо скрытый переполох в задних комнатах дворца, который должен был считаться домом. Впрочем, на мастера Элиаса все это не произвело ровным счетом никакого впечатления. Разумеется, он, немедля отдал необходимые распоряжения — которые, впрочем, он отдал бы и в любом другом случае — и вскоре служанки принесли в гостиную угощения, состоявшие из засахаренной айвы, фигурок из марципана, и сваренного в меду миндаля. Подали, естественно, и фрукты, которых, не смотря на прохладный климат, росло в здешних местах великое множество. Во всяком случае, вишня и клубника, насколько мог припомнить Карл, родились в окрестностях Линда необычайно сочные и сладкие. Однако сейчас, осенью, ни того, ни другого, разумеется, уже не было и быть не могло. Зато лесная земляника и малина, красные душистые яблоки и иссяне-черные, как ночное небо, сливы выглядели весьма привлекательно, а предложенное гостям грушевое вино было выше всяческих похвал.
— Но, может быть, вы, господа, предпочитаете виноградные вина? — из одной лишь вежливости, насколько мог оценить его интонацию и взгляд, спросил старый негоциант.
— Спасибо, мастер Элиас, — с мягкой улыбкой ответила ему Дебора. — Ваше вино великолепно. Оно напомнило мне наш, гаросский, «Грушевый цвет».
— Я рад, что вам нравится, ваша светлость, — сдержанно поклонился Элиас. — Но, возможно, ваши спутники… Александра, — сказал он, оборачиваясь к своей жене, распорядись, чтобы принесли Риенского и то вино из Корсы, которое подарил мне советник Лукас.
— Дамы, — сказал, снова поднимаясь из своего кресла Карл, едва успев попробовать вино и землянику. — Кавалеры, — он извинился взглядом перед Конрадом и с улыбкой посмотрел на своего племянника, выглядевшего много старше его самого. — Мы вас оставим не надолго. Надеюсь, радушные хозяева не позволят вам заскучать. Что скажешь, Элиас? Найдется у нас с тобой, о чем поговорить с глазу на глаз?
— Как скажешь, Карл, — без тени удивления согласился Элиас и, поклонившись гостям, пригласил Карла следовать за собой, не забыв, впрочем, шепнуть по пути несколько слов сыну и жене, поручая оставшихся гостей их вниманию.
10
— Скажи, Элиас, — спросил Карл, когда они оказались одни в рабочей комнате негоцианта. — Законы Линда так сильно изменились?
— Что ты имеешь в виду? — Элиас открыл резной шкафчик красного дерева,
— Бренди, с твоего позволения, — Карл достал кисет и начал неторопливо набивать свою старую трубку. — А спросил я тебя об отношении городских властей к аристократии. Линд уподобился Торну? Быть дворянином нынче опасно?
— С чего ты взял? — Элиас поставил перед Карлом серебряный чеканный стаканчик и налил в него темно-коричневую жидкость из маленького пузатого графинчика толстого, отливающего сапфиром граненого стекла.
— Я обратил внимание на то, что на твоем доме нет герба… — Карл понюхал бренди. Он был отменно хорош и вообще спутать этот запах с каким-нибудь другим было сложно.
«Пражский „Единорог“…»
— Какой герб, Карл? — удивленно поднял брови Элиас. — Ты, верно, забыл, дядюшка Карл, Ругеры не дворянский род. Нам гербы не положены.
— Ругеры дворянский род вот уже более полу-столетия, — теперь пришла очередь удивляться Карлу, который доподлинно знал, что так все и обстоит.
— Как так? — Элиас сел на стул с высокой резной спинкой и с недоверием посмотрел на Карла. — Когда это мы успели стать дворянами?
— Тогда же, когда я получил графский титул, — ответил Карл, начиная понимать, что произошло на самом деле.
— В эдикте императора Яра, о даровании мне титула графа империи — объяснил он все еще озадаченному негоцианту. — Род Ругеров был возведен в потомственное дворянство…
— Вот как, — Элиас взял со стола свою трубку и понимающе кивнул Карлу. — Вероятно, Карл, все так и есть, как ты говоришь, но ты, по-видимому, был тогда сильно занят и забыл нам об этом сообщить.
«Забыл, — признал Карл, не испытывая, впрочем, по этому поводу никаких угрызений совести. — Я просто о них даже не подумал, а вспомнил об этой безделице только сейчас… По случаю».
— Возможно, — сказал он спокойно. — Возможно, что и забыл. А, может быть, и нет. Мне кажется, я посылал к вам гонца, Элиас, но он мог до вас, разумеется, и не добраться… Впрочем, теперь, я думаю, это уже не важно. Ты можешь послать своего человека в Цэйр, все эдикты Яра хранятся в имперском Нотарионе.
— Спасибо, что подсказал, — желчно усмехнулся Элиас. — Я как-нибудь кого-нибудь пошлю за копией.
«Ты прав, а я не прав, но что с того?»
— А пока суд да дело, — сказал он, никак не отреагировав на слова племянника. — Я напишу тебе грамоту сам, и мы с баном Триром засвидетельствуем ее своими печатями.
— Вероятно, я должен тебя поблагодарить, — голос негоцианта не выражал ровным счетом никаких эмоций.
— Не должен, — покачал головой Карл, раскуривая трубку.
— Видишь ли, Элиас, — сказал он через мгновение. — Мои обстоятельства складываются теперь так, что я хотел бы раздать хоть те не многие долги, которые могу заплатить в то короткое время, которое имеется в моем распоряжении.
А вот эти его слова, как ни странно, произвели на Элиаса неожиданно сильное впечатление.
— Ты, что, Карл, собрался умирать? — спросил Элиас, нахмурив свои почти совсем седые брови.
— Возможно, — Карл не мог рассказать ему о том, что происходит сейчас и чему, вероятно, предстоит произойти в самое ближайшее время. — Не могу сказать, чтобы мне надоело жить, но, согласись, сто лет это очень почтенный возраст.