Хранитель драконов
Шрифт:
За месяцы и годы, которые прошли с тех пор, Элис осознала, что ни любви, ни даже вожделения в их браке не было. Чтобы как-то возместить эту недостачу, она ни разу не отказывала Гесту, когда он посещал ее спальню ради выполнения супружеских обязанностей. Она не плакала из-за отсутствия у него романтического интереса к ней, не пыталась обольстить его, чтобы изменить его отношение. Две окончившиеся постыдной неудачей попытки пробудить в нем сексуальный интерес можно не считать. Элис не позволяла себе задерживаться на унизительных воспоминаниях. Геста эти попытки подтолкнули лишь к
После каждого такого посещения Гест ждал, пока Элис не сообщит ему о неудаче, и только тогда предпринимал следующую попытку. Лишь дважды за пять лет брака Элис удалось забеременеть. Каждый раз Гест восторженно приветствовал это известие — а через пару месяцев, когда беременность заканчивалась выкидышем, выражал свое разочарование и недовольство.
Сейчас новость об очередной неудаче он встретил лишь легким вздохом.
— Тогда надо попытаться еще раз.
Элис помолчала, оценивая то оружие, которое он только что ей дал, а затем хладнокровно пустила его в ход:
— Возможно, когда я вернусь из Дождевых чащоб. Пускаться в такое путешествие беременной означает подвергнуть опасности будущего ребенка. Так что, думаю, со следующей попыткой нужно подождать до моего возвращения.
Она сразу поняла, что попала в цель. В голосе Геста прозвучало негодование:
— А ты не думаешь, что произвести на свет сына и наследника куда важнее, чем пускаться в какое-то дурацкое путешествие?
— Я не уверена, что ты и сам так думаешь, мой дорогой Гест. Несомненно, если бы для тебя это было столь важно, ты почаще бы пытался помочь делу. И возможно, отменил бы часть своих поездок и ночных посиделок.
Он сжал кулаки и снова отвернулся от Элис к окну.
— Я всего лишь пытаюсь щадить твои чувства. Я знаю, что благовоспитанные женщины неохотно покоряются желаниям мужчины.
— Дорогой мой супруг, ты намекаешь, что я неблаговоспитанна? Вынуждена согласиться с тобой. Некоторые женщины моего круга сочли бы меня просто необъезженной кобылой, не знавшей седока, если бы я поделилась с ними подробностями нашей личной жизни.
Ее сердце гулко билось. Никогда прежде она не осмеливалась так прямо говорить с Гестом. Никогда не произносила слов, которые можно было бы расценить как критику его усилий.
Эта шпилька заставила его снова обернуться к ней. Он стоял спиной к окну, и лицо его оставалось в тени. Элис попыталась понять, что прозвучало в его голосе, когда он произнес:
— Не говори об этом никому.
Мольба? Угроза?
Пора рискнуть. Неожиданно у Элис возникло ощущение, что она должна поставить на карту все или раз и навсегда признать свое поражение. Улыбнувшись Гесту, она заговорила спокойным небрежным тоном:
— Будет легче всего не говорить об этом, если я окажусь подальше от своих подруг. Например, если поеду в Дождевые чащобы посмотреть на драконов.
Между ними уже случались такие поединки, но нечасто. И еще реже Элис выигрывала. Однажды это был спор по поводу особо ценного свитка, приобретенного ею. Элис предложила вернуть свиток продавцу с уведомлением, что ее муж не может себе позволить купить такую дорогую вещь. Тогда Гест помедлил, прикидывая в уме выгоду и убыток, а затем изменил свое мнение. Сейчас муж, склонив голову, смотрел на Элис, и она неожиданно пожалела, что не может отчетливо видеть его лицо. Знает ли Гест, как неуверенно она себя чувствует? Видит ли он робкую женщину, которая прикрывает свой испуг явным блефом?
— В нашем брачном договоре четко сказано, что ты должна сотрудничать со мною в попытках произвести на свет наследника.
Он считает, что припер ее к стенке? Он думает, что память у нее хуже, чем у него? Глупец! Гнев сделал Элис храбрее.
— Сказано ли там именно так? Не помню, чтобы ты выражал свое требование именно в таких словах, но, если пожелаешь, я обязательно сверюсь с документом. И в разговоре с хранителем архива у меня будет возможность также удостовериться в существовании того самого условия. Согласно которому я имею право совершить путешествие в Дождевые чащобы для изучения драконов. Этот пункт я помню прекрасно.
Гест замер. Она зашла слишком далеко. Сердце у Элис отчаянно колотилось. Она знала, что порой Гест срывает гнев на неодушевленных предметах и животных, поэтому и не чувствовала себя в безопасности. Несомненно, для него она не отличается ни от первых, ни от вторых. Она застыла, словно при виде бешеного пса. Быть может, эта неподвижность и помогла Гесту справиться с собой. Когда он заговорил, голос его звучал тихо и напряженно.
— Тогда, я думаю, тебе следует поехать в Дождевые чащобы.
А потом он просто вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь с такой силой, что из стоящей на столе вазы с цветами выплеснулась вода. Элис не двигалась, дрожа и пытаясь выровнять дыхание. На мгновение она задумалась — за ней ли осталась победа? Потом решила, что ей все равно. Когда она дернула за шнур колокольчика, чтобы вызвать служанку, голова уже была занята сборами в дорогу.
— Ты испортил рубашку.
Гест поднял взгляд от стола, стоящего в углу его спальни. Все еще сжимая перо, он нахмурил брови, недовольный тем, что его прервали.
— Испортил так испортил. Ничего не хочу об этом слышать. Просто выброси ее.
Он снова макнул перо в чернильницу и продолжил что-то яростно царапать на бумаге. Гест в дурном настроении. Лучше будет помолчать и закончить распаковывать сундуки.
Седрик подавил вздох. Были дни, подумалось ему, когда он не мог представить себе лучшего будущего, нежели служба у Геста. Но бывало и так, как сегодня, — когда он гадал, сможет ли хотя бы еще ненадолго сохранить уважение к этому человеку. Несколько секунд Седрик рассматривал рукав голубой шелковой рубашки с россыпью мелких подпалин. Он точно знал, как это получилось. Трубка, небрежно выколоченная о дверцу кареты, и искры, отнесенные встречным ветром прямо на рукав рубашки, прежде чем Гест успел убрать руку. Седрик поскреб ногтем ткань, и отметины гари превратились в крохотные отверстия с опаленными краями. Нет, починить это уже не удастся. Жаль.