Хранитель душ
Шрифт:
Время, проведенное с Лори, было самым ярким и светлым. «Что, Клара, снова к дому с призраками бегаешь?» — дразнили ее соседские ребята. А она лишь смеялась, отвечая: «А вот и нет там призраков!»
В глубине души маленькая Клара всегда боялась, что однажды этот мальчик тоже исчезнет, как и Михаэль. А может, Лори был всего лишь очередной ее выдумкой? Может, он всего лишь персонаж из сна, а она слишком сильно заплутала в коридорах воображения? Но ведь он живой, его история, мысли и чувства, его сине-серо-зеленые глаза и теплые руки не могут быть ненастоящими.
Но этим встречам не суждено было длиться вечность,
Ведь никто же не виновен в том, что приходит зима. Никто не может быть в ответе за то, что снег усеивает землю, а ледяной воздух опутывает замысловатой сетью легкие беззащитных детей. И никто не мог предотвратить того, что в их края забрела жемчужница^2.
Той зимой Клара не могла позволить себе убежать и запрятаться с головой в перепутанные лабиринты мыслей. Нет, слишком много у нее было иных забот, и сокровища, подаренные Михаэлем, были на долгих три месяца заброшены под кровать, в самый дальний уголок. Так, что и рукой не дотянешься. Каждую ночь Клара жалась к братьям, стараясь передать им все тепло, до последней частицы… но этого было мало. И братья, и даже отец дрожали и кашляли во сне.
Клара почти не спала. Каждую ночь она молила Небеса, чтобы жемчужница обошла их дом стороной. Но если от хвори до сих пор им еще удавалось каким-то неведомым образом скрываться, то от холодных ночей спасения не было.
Клара из последних сил обнимала руками младшенького Гришу, и с вечера до утра только и делала, что слушала его хриплое дыхание. Если бы она могла превратиться в теплое одеяло и отогреть собою всех братишек и родителей тоже. Если бы она могла сделать хотя бы что-нибудь, что бы вернуло румянец на щечки младшенького, если бы могла стереть этот отвратительный жемчужный цвет, в который окрашивались лица братишек. Если бы… На утро Гришенька больше не кашлял.
Но и глазок больше не открыл.
— Согрелся… он согрелся! — пораженно шептала Клара на утро, когда мать дрожащими руками пыталась отобрать у дочери малыша.
Ночью — пробирающий самое сердце ветер, утром — земля, в которой ушедшие наконец могли отогреться. Вот, во что превратилась их жизнь. Каждая ночь уносила с собой слабых, а сильным отставляла лишь еще худшую участь. Люди все больше превращались в увядающие тени, и меньше их становилось. Кажется, то была самая холодная зима, которую Кларе удалось застать.
Что она могла сказать Лори, когда встретила его вновь? Нет, пусть хотя бы у него останется эта непосредственность и непоколебимая вера в лучшее. Пусть не коснется его мыслей жемчужная хворь. Пусть так и будет. А уж она постарается улыбаться и скроет, что ее мысли уже опутали леденящие сети зимы. Сети, которые больше никогда не растопит летнее солнце.
Клара вспоминала слова Михаэля, и та встреча все больше казалась ей миражной выдумкой. Но вещи в пыльной коробке никуда не исчезли. Клара взяла в руки фиолетовую ткань плаща и крепко сжала пальцами, сминая воротник. Почему той зимой она забыла об этом тайнике? Может, эта ткань спасла бы…
«Этот
Иногда Кларе кажется, что ее «я» как бы раздваивается: одна половина помнит странные встречи, мыслит на противоречивые этому миру темы, а другая отчаянно силится забыть все, что не поддается логическому объяснению. Вторая половина помогает выжить, а первая сводит с ума. Какой половине ей поверить?
Слезы сыпались и растворялись в фиолетовой ткани, словно плащ их поглощал. В полупустом доме никто не слышал ее всхлипов. А может и слышал, но счел, что лучше сестрице побыть сегодня одной.
Клара смеялась, когда смотрела с Лори на звезды и тайно надеялась, что где-то там есть место, где братишкам всегда будет тепло. Клара впервые испугалась, когда в семье появился еще один ребенок, ведь теперь у нее почти не оставалось внутреннего тепла. Клара ухаживала за отцом, когда тот захворал, и не желала понимать, почему он плачет и смотрит на нее с такой тяжестью во взгляде. Точно так же Клара сидела и у постели брата, что всегда казался ей тем, кто в будущем станет сильным и без труда сможет занять место отца. Яков всегда был ее опорой, всегда казался ей тем крючком, за который она сможет зацепиться в случае беды… Но отец ушел, а этот проныра тут же помчался за ним вслед.
Почему он не подумал о ней? Каждую ночь она придумывала для Якова все новые выдуманные истории, она открыла ему самое дорогое, даже рассказывала наизусть заученные сказки Михаэля, изо всех сил пыталась внушить мысль, что ничего еще не потеряно, так почему же он даже не попытался бороться, почему отчаялся? Почему все снова смотрят на нее так, словно она сможет всех защитить? Почему всем кажется, что она сможет всех заново отогреть? Почему никто не видит, что ее сердце уже успело превратиться в пустой сосуд и покрыться холодной коркой инея? Почему?..
В тот день мать впервые за долгое время крепко обняла дочь и громко заплакала. Все это время она дарила свои объятья младшим, а старшая дочь… этой девочке как будто никогда и не нужно было чужое тепло. Она сама дарила его другим. Казалось, в тот день раскололась столетняя скала, и обрушилась в бушующее море.
Клара никогда не слышала, как плачет мама. Наверное, в этом они с ней похожи.
Девочка хрипловато кашлянула и отстранилась, затем посмотрела на мать, заставив себя улыбнуться, и сказала:
— Мы справимся, матушка.
Даже если в ее сердце больше не осталось сил, даже если она уже израсходовала всю магию, отпущенную ей судьбой, она сплетет новый узелок, до последнего мгновения останется тростинкой, на которую можно опереться. Даже если порой так сильно хочется разломиться.
Но жемчужница решила иначе.
И посеяла один из своих драгоценных камней в легкие старшей. С каждым днем Кларе казалось, что в ее груди постепенно прорастают цветы и колются своими шершавыми лепестками изнутри, тянутся к самому горлу. Если бы можно было их выплюнуть, разорвать грудную клетку, да при этом не истечь кровью, но бутоны распускались лишь сильнее. Они росли, и заполняли собою органы дыхания, все больше утяжеляя саму возможность дышать.