Хранитель секретов Борджиа
Шрифт:
– Они здесь, в доме.
Страх, который Жоан увидел в глазах своей любимой, заставил его отогнать тот кошмар, в котором его мать уходила из жизни, и осознать реальность гораздо более страшную: через несколько мгновений они все погибнут. И его обязанностью было защитить своих близких или умереть, попытавшись сделать это.
Безутешное горе, овладевшее им, отвага, страх, ужасные детские воспоминания, агонизирующий взгляд матери, мольба в глазах Анны – все это в одно мгновение обратилось в безудержную смелость, в животное бешенство, направленное на тех, кто посмел ворваться в дом, чтобы уничтожить его семью. Его взгляд нащупал короткое отцовское копье, которое так и стояло рядом с дверью в супружескую спальню, символически защищая ложе, на котором
Одного взгляда хватило на то, чтобы понять критичность их положения: нападавшие толпой вваливались через снесенную с петель дверь. Никколо и Джорджио вместе с мастерами и подмастерьями установили вторую линию обороны, укрываясь за столами посреди торгового зала, ограничивавшими доступ к приемным и гостиным. Двое нападавших лежали на полу среди огромного количества разбросанных книг, многие из которых были обагрены кровью. Враги, вооруженные копьями и пиками, вот-вот должны были повергнуть его людей, которые защищались за импровизированными баррикадами. Вся эта картина практически не впечатлила Жоана, который ворвался в помещение, рыча, как зверь, и проклиная врагов с самоубийственной яростью. Он притормозил лишь для того, чтобы метнуть свое копье. Будучи еще совсем мальцом, он постоянно тренировался и с ловкостью управлялся с копьем своего отца; незначительное расстояние, которое отделяло его от нападавших, превращало их в легкую мишень. Человек, грудь которого, как казалось, полностью была защищена стальной броней, пал жертвой мастерского метания копья, попавшего ему в глаз и пробившего череп, так что его шлем отлетел на значительное расстояние. Этот тип упал навзничь, раскинув руки и даже не пикнув. Его падающее тело еще не коснулось пола, когда Жоан с рыком разъяренного льва огромными скачками преодолел заграждение, обнажив одновременно шпагу и кинжал, и вонзил их в первого попавшегося на его пути противника. Он не обращал внимания на то, что сам может быть ранен. Нападавший, смешавшись и испугавшись такого напора со стороны Жоана, начал отступать, безуспешно пытаясь не стать мишенью для клинков, которыми был вооружен книжник. Через мгновение он уже со стоном упал, сраженный.
Не предвидя такого неожиданного явления, противник тут же утратил кураж, уступивший место потрясению, а впоследствии и панике. В свою очередь люди из книжной лавки, казалось, заразились сумасшедшей отвагой своего босса и с торжествующими криками отодвинули те заграждения, с помощью которых они защищались и сдерживали атаку врагов. Первым рядом с Жоаном, защищая его левый фланг, оказался Никколо, за ним Джорджио и все остальные мастера и подмастерья, толпой последовавшие за своими наставниками. Двое из нападавших бросили оружие в знак признания ими поражения, прочие, будучи ранены, лежали на полу, а оставшиеся бросились к двери в беспорядочном отступлении, стараясь не потерять хозяев дома из виду и не подставить им спину. Если ранее они подталкивали друг друга, чтобы ворваться в дом, то теперь делали то же самое, стараясь как можно скорее покинуть помещение.
Чуть позже Жоан при поддержке своих людей уже сам преследовал приспешников Орсини за пределами книжной лавки среди телег, превратившихся в кострища, и на глазах удивленных соседей, которые следили за происходящим через приоткрытые окна, расправлялся с ними. И в это мгновение послышался звук корнета, раздававшийся со стороны Кампо деи Фиори, и подмастерье крикнул из окна копировальной мастерской на третьем этаже:
– Гвардейцы Ватикана! Гвардейцы Папы Римского!
Это известие не позволило беглецам перегруппироваться, и они разбежались кто куда. Жоан намеревался дать знак для их преследования,
– Хватит! Пролилось достаточно крови.
– Если бы эта кровь была последней, – пробормотал Жоан, останавливаясь.
Он почувствовал, как ярость, пришедшая на смену боли, улетучилась и ее место заняли неизбывная тоска и беспокойство. Он спрашивал сам себя, жива ли его мать и кто еще из близких пал в этом сражении.
Внутренние помещения лавки напоминали корабль после кораблекрушения: сломанные столы, разорванные книги, кровь, копья, шпаги и кинжалы, неподвижные тела и раненые, которые еще шевелились. Жоан с сожалением обнаружил тело одного из подмастерьев печатного цеха. Его взгляд остановился на сдавшихся на милость победителя врагов, жавшихся в углу. Они подняли руки вверх, пытаясь защититься от копий, которые были направлены на них подмастерьями, и молили о пощаде. Это были совсем молодые ребята, почти мальчишки, у которых даже еще не начала расти борода.
– Держите их здесь. Я сейчас вернусь, – сказал Жоан.
И он бросился вверх по лестнице в спальню. Там находилась Эулалия вместе с Марией и Анной. Женщины уложили ее на кровать. Голова Эулалии была забинтована огромным количеством бинтов. Мария поднялась, завидев его, и прошептала на ухо:
– Думаю, она выживет.
Жоан прикрыл глаза, наполнил легкие воздухом и выдохнул с облегчением.
– Спасибо тебе, Господи, – пробормотал он.
– Жоан! – позвала его мать слабым голосом. Глаза ее были полуоткрыты.
Он подошел, чтобы поцеловать ее, и присел на край кровати. Взял мать за руку и, поглаживая ее, заговорил. Он говорил ей, что все они в безопасности и что она скоро поправится.
Анна терпеливо и с пониманием ждала, пока Эулалия не закрыла глаза и не задремала. Тогда Жоан поднялся и крепко обнял жену. Анна не обратила никакого внимания на то, что ее платье испачкалось кровью, которой была пропитана его одежда.
– Как вы? – спросила она.
– Все хорошо.
– Нет. Не совсем. У вас раны в нескольких местах, и их надо перевязать. Пойдемте со мной.
И, не дожидаясь ответа, она взяла его за руку и повела в кухню. Жоан удивился, он не помнил, чтобы ему досталось в бою, и думал, что отделался несколькими царапинами. Однако, когда Анна сняла с него нагрудник, камзол и рубашку, он увидел наконец, что его одежда окровавлена и превратилась в лохмотья, и впервые почувствовал нестерпимую боль от ран. Огромное напряжение, испытанное им, а также осознание того, что он вел смертельный бой на выживание, защищая себя и свою семью, ослабили на какое-то время боль, которая сейчас давала знать о себе наряду с усталостью.
– Кровь текла у тебя по панталонам, и ты оставлял кровавые следы после себя, – говорила Анна, обмывая его смоченным в воде кусочком ткани и прикладывая другой, пропитанный спиртом.
Он застонал, почувствовав жжение. Раны были на спине, на обеих руках, а также – особенно болезненная – в боку. Тем не менее ни одна не казалась серьезной, и Анне удалось остановить кровотечение, наложив повязки.
– Микель Корелья хочет говорить с тобой, – прервал их подмастерье, посланный Никколо.
– Попроси капитана оказать мне любезность, подождав несколько минут вместе с его войском, – ответил Жоан.
Когда подмастерье вышел, они с Анной снова обнялись. Анна боялась излишне сжимать мужа в объятиях, чтобы не открылись раны. Ему стало теплее, и он почувствовал огромное облегчение.
– Это был страшный сон, – сказал он себе. – Все это было жутким ночным кошмаром.
– Как же нам повезло! – прошептала она.
Жоан собрал мастеров, чтобы обсудить создавшееся положение. Помимо погибшего подмастерья, было еще несколько раненых, хотя только один из них получил серьезное ранение. Было решено оставить тяжелораненого на попечение Марии и служанок, а остальные должны были вернуться в цех после перевязки. И надо было организовать поминальную службу для погибшего.