Хранитель слёз
Шрифт:
"Быть может, это Гренландия?– - сразу же предположил парень, восторгаясь от раскинувшегося вида.
– - Тогда, может, где-то здесь есть Лиза?.."
И правда!
В необычной снежной стране появилась Лиза!
В лёгком белом платье она, игриво смеясь, бежала по полю, украшенному лучами ранней зари.
Там, где клён шумит над речной волной ,
Говорили мы о любви с тобой.
Опустел тот клён , в поле бродит мгла.
А любовь, как сон, стороной прошла ...
– - Постой!
– - рассмеявшись, крикнул ей Никита.
– - Куда ты убегаешь? Здесь ведь сплошные снега!
Но Лиза, поглощённая своим личным весельем, не замечала кричавшего ей издалека парня. Её светлые волосы развевались на бегу какой-то детской простотой и наивностью происходящего, а от босых ножек на снегу оставалась длинная цепочка маленьких следов. Она продолжала петь, прекрасно, словно сам ангел, и, кажется, ничто не могло отвлечь её от этого занятия.
А любовь, как со – о-о-о н...
А любовь, как со – о-о-о н...
С тороной прошла...
– - Подожди меня, Лиза! Слышишь? Подожди же!
– - Никита бросился за ней, ступая по блестящему полю.
– - Лиза!
Беззаботная девушка по-прежнему ничего не замечала. Казалось, она убегала в такое место, в которое ей невероятно сильно хотелось попасть. Будто это было её одной единственной целью, и ничто другое уже не смогло бы обратить на себя её внимание. Вздымающееся солнце, постепенно растекающееся по холмам, затопляя их золотом, словно манило её к себе.
Солнечная дорожка для щебечущей Лизы, по которой она мчалась в саму Вечность...
– - Стой! Остановись, Лиза! Подожди меня!
– - всё кричал Никита, ощущая, что
Но ближе почему-то не становился. Будто только наоборот -- странным образом отдалялся.
А вдалеке всё резвился задорный женский голосок:
Четырём ветрам
Грусть-печаль раздам.
Не вернётся вновь
Это лето к нам...
Никита нёсся изо всех сил, но вскоре почувствовал, что выдыхается. Словно в его горле странные существа развели кострища. Толку никакого -- приблизиться не удаётся. А Лиза, которую становилось всё труднее разглядеть на фоне ослепляющего рассвета, и не думает колебаться. Нужно её чем-то привлечь! Но чем? Как сделать, чтобы она услышала? Чтобы увидела. Чтобы поняла, что он здесь!
Никита вдруг ощутил прикосновение. Повернувшись вправо, остолбенел.
Достоевский.
В старом засаленном чёрном костюме он держал его за плечо и пристально глядел в глаза. Глядел и, словно установив особый, прочный, хоть и невидимый канал между их глазами, стал передавать Никите всё, что тот сейчас чувствовал. Всю ту боль, что лилась из него в это мгновение дрожью, всё то отчаяние, что криком срывало ему высохшее горло, всю ту беспомощность, что без конца тянулась до самого ускользающего в небытие горизонта. Достоевский показал ему всё.
И это всё– - слёзы.
Самые обычные, но всё разъяснившие слёзы. Слёзы великого литературного мастера, слёзы гения. Они падали на снег, и под ними тут же пробивались изумрудные ростки какого-то растения. Из быстро вырастающих стебельков принимались вытягиваться восхитительные пышные листочки и белоснежные цветки, всё выше и выше, будто желая взлететь к самому утреннему небу.
Достоевский плакал. Горько, одиноко, смотря парню в испуганные глаза. И Никита понял. В эту самую секунду его кольнуло острое, как игла, понимание. Инъекция вошла прямо в кровь.
Эти слёзы... В них весь смысл.
Нужно только это увидеть. Нужно только это понять. Разглядеть то, что за ними стоит. Смысл слёз... Их посыл. Их мудрость. И дать себе окончательный ответ: согласен ли я стать... их хранителем? Готов ли нести эту в чём-то великую, но непомерно тяжелую ношу до конца своей жизни? Готов ли собирать и оберегать их? Готов ли раскрывать их непростой, иногда запутанный смысл другим душам, находящимся в поисках выхода из лабиринтов собственных тюрем? Готов ли? Готов?..