Хранитель времени
Шрифт:
Третий кандидат серой килькой прошмыгнул мимо нас, пряча глаза, беззубый рот прятался в бородке, напоминающей прошлогоднее воронье гнездо. Вслед за шустрым мужем прошествовала соседка в белой кружевной шляпке из пластмассы. Поравнявшись с нами, она демонстративно сморщила нос и громко проорала мужу:
– Некоторые срач разводят. В детстве к чистоплотности не приучили. Мы, настоящие питерцы, никогда себе такого не позволяем.
Когда на лестнице наступила тишина, Дэн не удержался от вопроса.
– Они какие-то особенные питерцы?
– Ага.
– Никакой. Просто я настоящих питерцев впервые увидел.
Пол сверкал мокрой чистотой. Руки пахли кислятиной. Прохладная вода в душе успокаивала и улучшала настроение.
Мы решили не устраивать засаду, а снова уехали за город. Мне фотографировать хотелось. Дэн катался поблизости, пока я охотилась за птицами. Обнаружила даже пару редких экземпляров. Полевого воробья – такой шустрый красавчик! И коноплянок. Ярко-желтых как канарейки. А чибисы – ну просто радость жизни. Но близко к себе не подпускают. И правильно делают. Им вообще не везет – у них вороны гнезда разоряют.
Мне немного обидно, что кроме меня никто из друзей птицами не увлекается. Даже Дэн, у него нужного фотика нет. Но это неудивительно. У него даже зимних ботинок нет. Он в аспирантуре учится. А это, как оказалось, весьма накладное дело. Трудиться надо много, а на что жить – всем плевать. Хотя я Дэна жутко уважаю за такой подвиг.
– Ты обгоришь, – Дэн рассмотрел мое лицо и недовольно поморщился.
Он презирает загар, считая его неэстетичным и вредным. Потому что у него самого аллергия на ультрафиолет.
– Ничего мне не будет. И плевать на кремы эти поганые!
Шурик, наверное, до сих пор всем рассказывает про то, как я позагорала.
– Ну и дура. Ты знаешь как это опасно? – возмутился Дэн, нарезая на велике круги вокруг меня.
В этом он весь. В мире миллион опасностей для здоровья и все они ему известны. Меня бы задрало постоянно просчитывать что есть, пить, и учитывать еще кучу всяких правил.
– Ты тощий, – из вредности заметила я.
– Ну, тебя. Я даже поправился, – почти испуганно Дэн оттянул складку кожи на своем ребристом боку.
– Из тебя даже суп не сварить. Тебя даже на собачий корм не возьмут.
Он как конструкция из рычагов. И я точно знаю – ему самому эта тощеватость нравится. Иначе он бы отъелся. Но зато ему никак не решиться надеть свои скинии-штаны, в них его, гм, достоинство слишком уж выдается.
Пока голову не напекло, я фотографировала. В кусте самозабвенно пел варакуша. Голос соловьиный, а наряд рассмотреть пока не удавалось. Что-то невероятно синее на грудке и еще много оттенков. Я его сразу полюбила.
Варакуша улетел. Оставив меня наедине с кучей отвратительных снимков, только парочка качественных получилась. Это все ветер виноват – он ветку раскачивал.
Уничтожив самые дохлые кадры, я впала в тоску и вспомнила про это поганое райское варенье. Жутко оно меня взбесило.
Звонок от девчонки из универа меня застал врасплох. Мы даже не подруги, а тут такие уси-пуси-агагаси. Лепечет какую-то хрень и напоследок спрашивает о моем здоровье. С чего бы это?
– Здоровье? Фиговое оно у меня. Но это секрет. Ты никому не говори, ладно, – зловещим шепотом сообщила я и отключила мобильник, чтоб не спугнуть чибиса, который вышагивал совсем неподалеку.
И какого черта у меня не хватило денег на телевик со стабилизатором? Я же только с рук снимаю, шевеленка дикая. И у меня и у птиц. Хотя умные фотографы считают, что дело вовсе не в стабилизаторе.
Дома – ура-ура – ничего поганого не произошло. Пока Дэн занимался приготовлением рыбы по таинственному норвежскому рецепту, я слила фотки и даже успела их отбраковать. Часть откадрировала. На десять неплохих снимков – двести мусора. Который полетел в корзину. Неплохой результат. Особенно портрет варакуши – ножки тонкие, клюв поет, и блик на глазе есть. Без блика глаза у птиц мертвые получаются. Я фотку только чуть-чуть обработала в смысле четкости. Отличная фотка, смотреть приятно. А вот чибисы так себе получились. У меня их много, а четкого кадра как не было так и нет.
– Кушать подано!
Стол был сервирован по всем правилам. Правда, у меня обнаружилась всего одна вилка для рыбы. А и не знала, что она у меня есть. Я ей как обычной пользовалась.
– Вкусно?
– Ммм…
– Я тебя научу готовить. Потом.
Ага. Так я и поверила. Не научит. Он такой. Некоторые секреты так и остаются секретами навсегда.
– Я ошибся, – после таких слов держи ухо востро.
Если Дэн признается в ошибке – значит, дело совсем плохо. Для меня.
– Мы неправильно подошли к проблеме. Тебе нужно подумать не кого ты когда-то обидела, а совсем наоборот.
На осмысление ребуса у меня ушла пара минут, за которые я доела последний кусочек рыбы, макая ее в соус.
– Не поняла? Объясняю. Вспоминай, кто тебе нагадил?
– Ты про варенье, что ли?
– Нет. До него. До всего, что произошло в последнее время.
– То есть ты думаешь, что меня травит тот, кто навредил мне раньше? Такого не бывает!
– Еще как бывает. Сначала обидят, сподлиничают, а потом ненавидеть начинают. Ведь ты становишься как укор для их воспаленной совести.
Дэн теоретик. Иногда мне кажется, что он рыба, которая живет в аквариуме, до краев полном знаний. И которые ни фига к реальной жизни не имеют никакого отношения. Голая теория. Не применимая к человеческим отношениям. К моим проблемам уж точно. Иногда он выныривает, проверяя свои идеи на практике и чаще всего, оказывается не прав. И устраивает по этому поводу истерики. Я не шучу! Он реально может психануть, заявляя «Извини, это не мое. Это – не для меня». Намекая, что это занятие никаким боком к таким умникам как он не касается.