Хранитель вселенной. Одобренный брак

Миленина Лидия

Еще он боялся ее реакции, как она отнесется теперь к нему, Ар’Туру? Ведь это он докопался до правды и этим сломал ее жизнь, то, во что она верила…

И что страшнее, Ар’Тур не знал.

Дела закончились резко. Вернее Ар’Тур поставил в них точку и бегом устремился к элеоу.

— Наконец-то! — сказал Дух, когда на пороге гостиной появился Ар’Тур. С ними уже была Ис’Абель, и, как могла, поддерживала землян. Андрей и Анька с Ванькой сидели на диване, молчаливые, собранные, бледные, и только Дух расхаживал из стороны в сторону, как лев в клетке.

— Где Карина? — сразу спросил Ар’Тур, не найдя ее среди остальных.

— У себя, — ответил Дух и внимательно посмотрел на Ар’Тура, — Слушай, давай начистоту: у тебя есть ключ от всех дверей? Ты можешь открыть ее комнату? Ясно же, что вы за нами наблюдали, и открыть что угодно можете…

— Ключ от всех дверей есть, — серьезно ответил Ар’Тур, — и да, наблюдали.

— Вот и давай посмотрим для начала, что она делает, а то нам страшно за нее, — просто сказал Дух, — а если понадобится — откроем и откачаем…

— Думаешь, уже дошло до этого? — напряженно спросил Ар’Тур. — Давно она там?

— Часа два. Сказала, что пошла спать. Но слабо мне в это верится. Сам понимаешь…

— Понимаю. Хорошо, мне надо немного времени, чтобы связаться с информационным центром, — Ар’Тур снял с плеча инфоблок, — мы уже давно не следим за вами, и прямо с моего блока ее комнату не посмотреть...

Спустя пять минут Ар’Тур продемонстрировал землянам и сестре картинку, полученную из информационного центра, куда передавалась информация из комнат землян: Карина неподвижно сидела на краю своей кровати и ничего не делала.

— Плохо, — сказал Дух и вздохнул, — я думал, она хоть рыдает.

— Но и хорошо, — возразил Андрей, — значит, живая, в петлю не полезла.

— Да, — согласился Ар’Тур. Но сердце ушло в пятки. Такой Карину он еще не видел. Даже после гибели Земли, в самом начале, она была живая. Отчаянная, собранная, сходящая с ума от случившегося, но живая. Жалость, страх и вина залили его сердце.

— Вы с ней поговорить-то пытались? — спросил он.

— Конечно. Регулярно звоним в дверь. Но она притворяется, что спит, — сказал Дух.

— Или не слышит, потому что в шоке, — заметила Анька.

— И так, и так может быть, — сказал Ар’Тур.

— В общем, надо извлекать ее оттуда, — заключил Дух, — и поменьше оставлять одну. А то я прямо не знаю, что делать. Такие зависания не в ее духе. Она всегда держится, а тут…

— Я попробую с ней поговорить, — сказал Ар’Тур. И искренне добавил, — в конечном счете, это я заварил кашу.

— Давай, — согласился Дух.

Ар’Тур встал перед дверью и твердо нажал звуковой сигнал.

***

Войдя в свою комнату, Карина села на краешек кровати и замерла. Если бы это была просто сильная боль, то можно было бы раскачиваться из стороны в сторону. Или рыдать, выть в голос, катаясь по кровати. Но это была другая боль. Та, что выедает все живое, сжирает душу, оставляя мертвое белое поле и пустоту. Карина уставилась в одну точку — в центр белой двери. Не думать, не чувствовать… И смотрела на себя со стороны. Вот я сижу в своей комнате — своей ли? Есть ли у меня что-нибудь свое в этом чужом мире? И смотрю на белую дверь в Белом Замке. Вот все и закончилось. Кончилось. Все. И Земля, и Рональд, и служение. А значит, и ее жизнь. Навсегда. И выхода — нет.

Одна иступленная, протестующая, мечущаяся в истерике часть Карины все еще пыталась найти объяснение, ошибку, раскидать очевидные факты. Объяснить, почему все могли подумать, что это Рональд уничтожил Землю, как-то оправдать его. Но другая ее часть — большая и умирающая — сжимала волю в кулак, зная, что обман себя ничего не даст. Только еще большее падение потом, когда факты снова ударят своей очевидностью.

А еще одна часть услужливо подсказывала выход. Нож, веревка… Да мало ли что! Даже в этой комнате есть предметы, которые дадут выход. «Прости меня, Господи… Я не хочу этого думать, я не хочу!»

Нож, где-то должен быть... Картинка в голове стала ясной: она встает, подходит к секретеру, где в среднем ящике лежит ножик, который она носила на поясе в походе, одна из немногих оставшихся земных вещей. Достает его и спокойно режет себе вены. Правильно, вдоль. В медицинском часто рассказывали, что правильно именно так, а нерадивые самоубийцы режут поперек. Кто-то по незнанию, а кто-то — чтобы лишь попытаться, а не сделать…

«Господи, прости меня, прости! — словно преодолевая сопротивление упругой плотной воды, Карина поднялась и встала на колени. — Прости меня, Господи, я не хочу думать такого… Дай мне сил выжить, не сделать этого…»

Небеса молчали в ответ. Но картинка с ножом медленно растаяла в голове, оставив лишь мертвое прохладное послевкусие. Теперь перед внутренним взором встало строгое лицо с черными глазами. И душа порвалась еще раз. «Рональд… Почему? Ты же Хранитель Вселенной! Почему?... Именно поэтому, — спокойно сказала та же часть, что рисовала картинки с ножом. — Потому что Хранитель Вселенной, вернее потому что считает себя таковым. Ты получила счастье, равное которому не сыскать во Вселенной. И теперь не хочешь его потерять, ищешь оправдание, не хочешь верить. И не можешь ненавидеть. А вместо этого просто умираешь».

Карина скорчилась на кровати, поджала колени к подбородку и снова уставилась в одну точку — в этот раз на ручку ящика, где лежал нож. Нет, нож тоже не нужен… Если долго лежать вот так, рано или поздно умрешь. Зачем еще что-то делать. Все произойдет само собой. Или… Карина вскочила и снова села.

Вот это было бы самое правильное. То, что еще какая-то потаенная часть ее души подсунула в виде образа: отправиться на Землю, погрузиться в глубокий зеленый туман. И умереть на родной планете, там же, где умерли те, кого она любила. Их убил тот, кого она любила больше всех. Вот теперь она заплакала. От того, что не могла прогнать самоубийственные мысли, мысли, которые нельзя было думать, которые нельзя было допускать, которые оскорбляют Бога, давшего ей бесценный дар жизни… «Господи, прости меня, прости! За слабость, за неспособность принять это все… Прости!»