Хранитель вселенной. Одобренный брак
Шрифт:
На столе горела свеча — еще один способ концентрации. В начале войны, обнаружив, что в темноте «видится» лучше, Ки'Айли смеялась над собой: «Еще бы свечу зажгла, как ведьма из магического мира!» А спустя десятилетия это стало реальностью. Свеча помогала сконцентрироваться и видеть направленно. Когда смотришь на ее ровный огонь, видения перестают быть хаотичными, становятся ярче и четче.
Каждый день на нее бесконтрольно накатывал образ все той же черной стены, в которую упиралось будущее их мира. Почти так же часто она видела и как схлопывается родной мир. А вслед за этим другие миры, как под ударной волной, разлетаются вдребезги. За сто с лишним лет она могла бы привыкнуть… Но нет, каждый раз это сопровождалось тем же ужасом, что и в первый раз на сияющем склоне холма в далеком магическом мире. Ки'Айли собирала в кулак все силы и пыталась увидеть, что и как именно приведет к гибели их мира, какие бои, какие атаки, и главное — как избежать этого…
Лишь иногда ей являлась альтернатива — процветание и благополучие в далеком будущем, мирные корабли, бороздящие просторы галактик. Она хваталась за это видение, пыталась удержать его, понять, что делать, чтобы приблизить этот исход событий… Вселенную без геар. Попытки съедали все силы. Пробить сопротивление, что не давало увидеть, понять это, она не могла. Ведь только в сказках легко предсказывать будущее. В жизни же лишь спонтанные видения приходят сами по себе, на них не нужно тратить силы. А все, что хочешь увидеть специально, по своей воле — требует больших энергозатрат. И тратится на это не энергия тела — легко восполняемая для Древних — а энергия души и разума.
А ведь ей нужно было смотреть и ближайшее будущее, давать прогноз на военные действия, предсказывать исходы схваток, определять, что может способствовать победе. Это требовало полной концентрации, так легко ускользавшей, когда разум сам по себе заполнялся картинами гибнущего мира. Так и сейчас, поглядывая на свечу, Ки'Айли в который раз прогоняла в голове образы завтрашнего боевого вылета. Она почти закончила.
В предстоящем бою она не видела гибели Древних и коралианцев, но, как обычно, просматривала будущее всех участников. К счастью, все подтверждалось — никто не погибнет в предстоящем бою. Осталось просмотреть лишь трех человек, но сконцентрироваться не удавалось… Так, Де'Нейрон… Ки'Айли устремила внутренний взор в его ближайшее будущее — через ком истерики в горле, слезы, застывшие на самом краю… Трясущиеся руки и головокружение…
Неожиданно дверь открылась, и вошел Рон'Альд. Ки'Айли бросилась ему на шею:
— Как же я тебя ждала! — на мгновения их объятий все картины, разносящие в клочья ее разум, отступили, и фигура Де'Нейрона в голове сделала шаг в сторону.
— Моя антеоли, — Рон'Альд зарылся губами в пушистые густые волосы, казавшиеся темно-рыжими в полутьме.
— Не спала, — сказал он, мягко отодвигая ее и разглядывая ее лицо. Ки'Айли утвердительно кивнула. Ненадолго, пока они вместе, она чувствовала себя в безопасности и могла не волноваться за него. Это было краткое время покоя и тепла.
Рон'Альд рассказал про свое путешествие, спросил как у нее.
— Посмотри, если хочешь, — усмехнулась Ки'Айли, — все то же самое… Хотя зачем смотреть еще и тебе! — нервно воскликнула она. — Достаточно того, что я постоянно вижу эти кошмары! Зачем еще и тебе мучиться…
— Твои кошмары — и мои кошмары, — спокойно ответил Рон'Альд. — Я все же посмотрю?
— Зачем ты спрашиваешь…? — Ки'Айли грустно улыбнулась.
— Ты же знаешь, я не полезу в твою голову без разрешения.
— Смотри, конечно… — она открыла разум навстречу его мягкому мысленному прикосновению, словно позволяя угольно-черному гибельному полотну и разрывавшимся мирам выпорхнуть из своей головы.
— Да, все то же самое, — согласился Рон'Альд, касаясь рукой ее щеки, — а другой путь?
— Все то же, — Ки'Айли вздохнула. — Я почти не вижу его, он слишком маловероятен, лишь вспышки искрами – крайне редко… И как его приблизить… Лишь черная стена, я упираюсь в нее… Всегда в нее! И эти схлопывающиеся миры… Я больше не могу, Рон'Альд! — Ки'Айли оперлась рукой на стол и зарыдала. Не заплакала, а зарыдала — сотрясаясь всем телом. Рон'Альд аккуратно обнял ее и приподнял ее подбородок, чтобы заглянуть в заплаканные зеленые глаза.
— Помоги, мне, антео, — сквозь всхлипы попросила она. — Я больше не могу! …
— Что ты хочешь, антеоли? — спросил он.
— Просто заснуть. Без снов и видений. И чтобы, когда проснусь, рядом был ты.
— Хорошо, — Рон'Альд поцеловал ее, потом снова посмотрел ей в глаза, и Ки'Айли начала мягко уплывать в блаженную теплую темноту, в которой не было ни будущего, ни его видений. А были только любовь и покой. На границе сна мелькнуло несколько веселых звездочек, и она заснула.
Рон'Альд отнес ее в спальню. Несколько минут он задумчиво смотрел на любимую, неслышно спящую искусственным гипнотическим сном. Через девять часов она проснется. Много для Древней, но ей надо выспаться. И к этому моменту он хотел быть здесь. А за это время ему надо сделать невозможное. Не попытаться, а сделать.
Он еще пару мгновений смотрел на спящую Ки'Айли, потом тихо коснулся рукой ее волос и ушел в другой мир.
***
У Карины началась новая жизнь. Она была красивой, правильной, без ощущения бестолковой растерянности, что сопутствовала Карине после гибели Земли. Все стало так, как ей мечталось. Жизнь наполнилась тем, чем надо и так, как надо. Поэтому каждую секунду она ощущала целостность в чувствах и мыслях. У нее было все, к чему она стремилась: любовь, полезная миру работа, и… творчество.
Она всерьез увлеклась живописью. Это дело захватило ее. Новое, и в то же время родное и близкое, словно она вернулась домой. Карина действительно оккупировала мастерскую Рональда (ей понравилось жить в белом доме на озере). Часто, едва окончив работу в Службе, девушка заскакивала в беало и неслась в белый особняк, где ждало ее первое неоконченное живописное полотно с горным пейзажем… Живопись у Карины пошла, еще как пошла! Теперь она плохо понимала, как могла жить без этого.
Даже учитывая, что у нее был гениальный «преподаватель», училась Карина необыкновенно быстро. Стоя перед мольбертом или сидя с этюдником на берегу озера, она с удивлением обнаруживала, что она знает как надо. Что композиция и цветовые решения сами выстраиваются в голове, а еще точнее — на уровне ощущений — где-то в груди, там, где располагается безошибочное чутье опытного мастера. А вот упрямая рука не может передать то, что она так ясно видит внутри. Впрочем, и рука быстро обретала необходимые навыки…
Карина быстро поняла, что ее привлекают пейзажи, фэнтезийные сюжеты и портреты. А вот многофигурные полотна, наподобие «Последнего дня Помпеи», или «Утра стрелецкой казни» были ей совершенно неинтересны. Сцена между людьми должна быть лаконичной и психологически точной. А это вовсе не многофигурные полотна, скорее это «Возвращение блудного сына» Рембрандта, где сразу видна драма между персонажами.
Кроме самого искусства рисования, Карина увлеклась изучением истории живописи. Земля погибла, и только теперь перед ней предстало величие эпохи Ренессанса, прелесть импрессионизма, четкая точность реализма и острая магия интернациональной готики. Порой ее сердце обливалось кровью, когда она задумывалась, что все это было создано на ее родной планете, ушедшей в небытие. Но от этого лишь еще больше хотелось проникнуть, погрузиться в мир земного искусства. Впрочем, коралийская и тайванская живопись тоже тронули ее сердце.