Хранитель вселенной. Одобренный брак
Шрифт:
Главным была возможность быть рядом с ним, ощущать бездонный бархат его души и вдыхать воздух, который начинал искриться интересом и полнотой жизни от одного его присутствия.
С тех пор как она оказалась на Тайвани, сны с зеленым туманом ей больше не снились. Да и другие кошмары стали крайне редки. Но однажды она увидела очень странный сон. Взрывались космические корабли, населенные планеты поглощались неотступной липкой зеленью. Жизнь Вселенной висела на волоске. Руки лежали на пульте управления космического корабля, а душу разрывала отчаянная бессильная ярость. Потом вдруг все изменилось, ее потянуло внутрь большого серого овала. А затем перед ней встала угольно-черная стена, окруженная тонким белым ободком. Стена приближалась, белый ободок исчез, а она надвигалась и постепенно заполнила все перед глазами, словно поглощая целиком. Потом Карина вдруг ощутила такую невероятную боль, разрывающую и душу, и разум, и тело, что было непонятно, как вообще можно жить, если хоть на мгновение ощутить такое. К счастью, это и длилось ровно мгновение… Карину разбудил глубокий любимый голос и прикосновение к плечу:
— Карина!
Выныривая из сна, она ощутила, что ее руки напряженно сжимают и мнут одеяло. Открыла глаза. Рональд лежал рядом, подперев голову рукой, и встревоженно смотрел на нее. Настолько, насколько в его спокойствии могла зародиться тревога.
— Что тебе приснилось?
— Я кричала? — спросила Карина, пытаясь отогнать картинки из сна и ощущение потусторонней боли.
— Нет, стонала. Нехорошо стонала. Так что тебе приснилось?
Карина постаралась вспомнить, что именно происходило во сне, прежде чем ее накрыло черной стеной.
— Не пытайся вспомнить и осознать, просто рассказывай.
Карина, ощущая, как по лицу текут неконтролируемые слезы, рассказала про гибнущие планеты и глухую ярость, про взрывы кораблей, дошла до черной стены… Что-то интуитивно щелкнуло «не говори дальше». Карина осеклась, искренне надеясь, что любимый по-прежнему не читает мысли без разрешения.
— Плохо, — неожиданно сказал Рональд, обнял ее, а она почувствовала прилив невероятного спокойствия и уплыла в сон без сновидений.
С тех пор он перестал засыпать рядом с ней. Сначала Карина ничего не заметила. Еще с Артуровых времен она привыкла, что если твой парень — Древний, то, когда ты спишь, он обычно чем-то занимается, где-то пропадает. Но спустя полторы недели Карина начала подозревать. Несколько раз, проснувшись посреди ночи, она видела, что он не спит и не работает, а сидит в кресле напротив и задумчиво смотрит на нее.
В итоге Карина не выдержала. Слезла с кровати и подошла к Рональду в кресле. Он встал ей навстречу.
— Может быть, объяснишь, в чем дело?
— Я думаю, ты догадалась. Помнишь про телепатию, иногда она может сработать вот так. Это мои сны, Карина.
— А ты тоже видишь мои сны? — с интересом спросила Карина.
— Нет. Я мог бы их посмотреть. Но так — нет. Мы по-прежнему в разных «весовых категориях».
— Ну и ладно, — сказала Карина. — В любом случае, я прошу тебя, не делай так…
— Это мои кошмары, Карина, — заметил он. — И ты еще не видела самого неприятного.
«Кое-что видела», — подумала Карина. Хитрить ей совершенно не нравилось, но внутренние предостережения работали и сейчас.
— Я люблю тебя. Твои кошмары — это мои кошмары, — серьезно сказала Карина.
— Хорошо, — неожиданно легко согласился Рональд и провел рукой по ее щеке.
И все вернулось на круги своя. Кошмаров с взрывающимися планетами ей больше не снилось. Но иногда она все же видела странные сны. В некоторых из них бушевало море, летели пенные валы, а ее рука — сильная и смуглая — лежала на штурвале. В других разговаривали незнакомые люди, уходили, возвращались в просторные комнаты, что-то обсуждали. А однажды перед ней предстала прямо-таки череда лиц: высокая стройная блондинка с нежной косой улыбкой, чем-то неуловимо напоминающая Рональда; среднего роста сероволосый человек с темно-фиолетовыми глазами в голубом плаще, — Карина была в галерее Древних и без труда узнала Эл'Троуна… Высокий парень с прямым и смелым взглядом серых глаз и короткой стрижкой темных, слегка кудрявых волос… Древних было много, и не все из них были хоть как-то знакомы Карине.
А потом она увидела Ки'Айли. На нее смотрело красивое тонкое лицо, но теперь в нем не было того детского выражения, что на портрете. Лицо было по-прежнему молодым, но девушка казалась измученной. В зеленых проницательных глазах горело бездонное, давно сдерживаемое, и от того особенно острое отчаяние. И безнадежность. Любовь и жалость во сне смешались с собственным отчаянием… И вдруг лицо Древней взорвалось, разлетаясь миллионами частичек голубой и розовой пыли в космическом пространстве…
И вместо него Карина увидела собственное бледное лицо в обрамлении упругих черных волос — тогда за столом в их первый ужин на Тайвани, когда она впервые подняла глаза на Тарро Рональда. Карина привыкла видеть в своем лице решительность и браваду, может быть, даже некоторую жесткость, созвучную резкости черт. Но здесь не было ничего такого. Просто тонкое и нежное лицо с выражением растерянности и сомнений. Затем она увидела себя в спортзале, с силовой рапирой в руке, ловко отпрыгивающую, пытающуюся не ударить в грязь лицом. Вот здесь уже была и бравада, и отчаяние, и вызов, смешанный с сомнением. Картинка сменилась опять, теперь это было ее лицо на фоне вечернего бирюзового неба. И в нем читалось осознание, нежность и глубина смирения, смешанного с любовью. И тут Карину накрыла невероятная, безбрежная нежность… Нежность того, кто видел этот сон – к ней…
— Я тоже тебя очень люблю, — прошептала Карина в полусне, и ощутила на губах невесомый, как дуновение ветра, поцелуй. И снова заснула глубоко.
***
Проснувшийся Рональд мягко обнимал девушку рядом. Ее спящий разум казался ему тонким, нежным, трогательно беззащитным. Но при этом — глубоким и бесконечно родным. Он искушал прикоснуться, проникнуть, прочитать тревоги, помочь, изменить…
Вот здесь текут ее сны. Она не вспомнит их. Но если позволить себе – он прочитает их. А вот здесь тугой комок — последствия гибели родной планеты. Как ни старайся, а подобные вещи прирожденный телепат видел всегда. Коснуться, проникнуть в этот комок, разбить эти нити — и ее больше никогда не потревожит пережитая травма. Но от этого все в ней изменится, последствия могут быть необратимы. Не стоит без крайней необходимости. Рональд привык справляться с этим искушением. К тому же не оно было самым сильным. Самым сильным было другое.
Там, глубоко, на дне ее разума он ощущал паутину — то, что она не помнит. Специально не позволял себе проникнуть так глубоко, но чувствовал это постоянно. Оно было там, забытое, законсервированное. Вытащить на поверхность, коснуться вот так и вот так, осветить, проявить … И они снова обретут то, что потеряли. Но именно это может привести к катастрофе. Сможет ли она выдержать, когда так и не пережитое до конца хлынет потоком? Она начнет тонуть, сходить с ума, а ему не останется ничего другого, как снова законсервировать воспоминания или заблокировать ее боль напрямую. Вмешаться по-настоящему, как хирург. Но было и нечто более страшное. То, чего Рональд боялся больше всего. Вернее, не боялся — страх в нем изжил сам себя сотни лет назад — но очень не хотел, чтобы это случилось.
Поэтому… Только так, без прямых и резких вмешательств. Без решений, искушающих своей простотой. Медленно, постепенно, намеками, деталями. Без гарантии результата. Но с гарантией сохранить ей жизнь и психическое здоровье. И сохранить ее для себя.
Глава 14. Новая игра
Менее чем через семь дней после возвращения Ар’Тура на Коралию информационный Центр Белого Замка зарегистрировал странное сообщение, адресованное Брайтону. В нем говорилось о похищении землян гуманоидной расой деалори по приказу Рон'Альда. Указывались координаты планеты, описывался уклад жизни на ней, были перечислены имена пятерых землян. В самом конце была странная фраза про уши уалеолеа. Ар’Тур радовался, как ребенок, и улыбался во весь рот. Фраза была от Карины – для него.