Хранитель
Шрифт:
Поход в подвал, кроме бутылки принёс мне ещё дополнительную выгоду в виде старой, слегка проржавевшей и расшатанной лопаты. Не супер, но сойдёт, пусть поваляется в инвентаре.
Откупорив бутылку, приложившись к ней с омерзением, я сделал первые несколько глотков. Без закуски это оказалось просто мерзко. Видя мои мучения бестелесная ехидна во всю оттягивалась, припоминая мне распоряжение ей выпить. И пусть она по-своему имела право на подобное, но молча терпеть я тоже не собирался. Демонстративно отпив ещё пару глотков из бутылки, я, многозначительно посмотрев на улыбающегося призрака, отправил её на гринд. В подвалах и подземельях
Насладившись скисшей миной духа, ещё раз приложился к бутылке, и подумал, что отправленных сообщений Ольге и Мерсу вполне должно хватить, как для очистки совести, так и для покрытия всех норм приличий. Чувствуя, как алкоголь захватывает власть, решил не искушать судьбу бухим шаманом и лёг спать.
Само собой, кое-кто решил по-своему, и подсунул пьяному сознанию очередной кошмар. Впрочем, почему бы не посмотреть от первого лица драму предательства, а именно это стало ключевой темой этой серии сновидения. Я-монах Лорда Черепа был предан в своей же обители гостями. Не до конца понял кто были эти люди и почему им настолько доверились, впустив во внутренние помещения отдаленного монастыря охотников на нежить, но ценой гостеприимства стала резня хозяев заведения.
Ночью, гости открыли центральные врата и вместе с нахлынувшей сквозь них нежитью перебили почти всех, кто находился в миниатюрной цитадели. Те не многие кто, как и мой симбионт, оказались по чудесному стечению обстоятельств живы, завидовали погибшим. Ведь что, по сути, может сравниться с фактом пребывания в плену у нежити, с которой у тебя глубокие идеологические недопонимания? Вот именно, что даже демоны вряд ли бы стали изгаляться над монахами в той же степени, что и архиличи. Знакомые к устойчивости тел и душ монахов к эффектам смерти, они раз за разом истязали пленников одного за другим доводя до сумасшествия. Не минула эта участь и меня. Быть свидетелем того как твоё тело умирает в жутких корчах, а затем, не менее мучительно, отвоёвывает отмершие части неприятно само по себе, даже без ощущений боли. Выжившие монахи прокляли тренировки, давшие их телам сопротивление силам смерти и регенерацию, практически равную воскрешению.
Но и сумасшествие тёмного подвала, как и всё во всех из известных миров, тоже закончилось. Безумные куклы, две трети из которых были доведены до состояния, когда боль и муки стали доставлять наслаждение, были доставлены из клеток темниц в другое помещение с замысловатым рисунком на полу, где были принесены в жертву ритуала.
Разумная нежить, даже получив максимум от истязаемых тел, решила не разбрасываться высококачественным материалом и получить в своё распоряжение ценных слуг. И тут мне, впервые за весь сон, что охватывал никак не меньше пары месяцев, повезло. Меня толкнули в ритуальный круг первым.
Холодное шершавое лезвие костяного ножа, входящего в сердце, и цепкая, липкая паутина, обволакивающая душу, и затухающий в хватки чар разум стали последними воспоминаниями, которыми поделился со мной дух перед пропастью тьмы, взорвавшейся ощущением скрываемой пелены с сознания и осознания себя практически свободным призраком.
Моя привязка, случайно активированная при столкновении с личом, сработала катализатором, вырывая призрака из-под полного контроля мага смерти.
В первое время, призрак оказался в полном смысле этого слова свободен. Привязка была настолько слаба, что практически не ощущалась, а тело живого якоря настолько слабое, что простого желания призрака хватило бы, чтобы разорвать всю конструкцию, отправляя меня-шамана на путь личного познания смерти и бытия духом. Но монах, слишком часто приносящим упокоение, и познавшие бытие мёртвым на своей шкуре, решил не спешить. Дух, привязанный ко мне, хотел получить хоть немного информации о новом для него мире и обо мне. Каково же было ошеломление, когда недомаг, недошаман в моём лице умудрился воззвать к одному из воплощений смерти. Лицезреть высшее воплощение смерти: Собирательницу Заблудших Душ, воплоти для недавно пришедшего в себя призрака стало практически таким же откровением, как и помазание Лорду Черепов в прошлой жизни. Убить же меня теперь, видя благословение стихии, служить которой поклялся, монах уже не мог.
Сон закончился, и я обнаружил себя вновь лежащим на кровати в своём квартире-шкафу с сильнейшим похмельем и не до конца развеявшимся опьянением. Думать, да и просто жить, оказалось тошно, а провалиться в сон никак не удавалось. Так я и лежал с головой под одеялом ненавидя весь свет и яркое полуденное солнце за окном, когда в дверь пронзительно позвонили.
– Твари, чтоб вы сдохли.
– Себе под нос прошептал я, когда звонок не умолкая продолжил трезвонить после пяти минут издевательства.
– Мьяур. “Не смей проклинать без повода.” - Недовольно возмутился Искра, отдёргивая меня.
Что-то последнее время слишком хорошо я стал понимать, а скорее ощущать своего фамилиара. Да и умный явно не по прожитым дням оказался котёнок. Или правильнее будет его назвать коршун? Или кто он там получается? Грифон?
– А, блин-блинский. Иду я. Иду.
– Пробурчал я себе под нос, вставая с кровати и не снимая с головы одеяла. Придерживаясь стен, и стараясь не уронить раскачивающийся из стороны в сторону мир, добрался до домофона.
– Хто-кхк-кх, там.
– Просипел, поперхнувшись пересохшим горлом в него.
– Открывай, Мерсанари.
– Спокойно ответил мне голос, холодом которого, словно ледяной водой, обдало меня.
– Не могу.
– Простояв пару минут, а пустой попытке сообразить, чтобы ответить пьяная немощь в моём лице.
– Да? Почему это?
– Сейчас.
– Ответил я ему, отключая домофон и отползая в кухню с вкуснейшей водой из-под крана.
В домофон снова позвонили. И мне предстоял обратный мучительный путь до двери.
– Кто там?
– Уже чуть более связно, но не менее пьяно, повторил я попытку аутентификации гостя.
– Почему, “не можешь”.
– Словно и не было перерыва продолжил домофон голосом тренера.
– Ты меня бить будешь, а в моём состоянии, ИК, это летально, ИК.
– Холодная вода в пустом желудке вызвала икоту.
– Да? А если я пообещаю не распускать руки?
– Ик, всё равно, ИК.
– Желая прекратить проклятую икоту, я со всей силы стукнул кулаком в грудь и отправился на пол, нокаутировав сам себя.