Хранительница меридиана

Бахревский Владислав Анатольевич

Грин увидел синюю спокойную ночь. Ему подумалось, что месяц действительно похож на ягненка и что трава бывает голубой. Все, конечно, отгадали поэта. Это был Есенин, и Грин тоже кивнул в знак согласия.

И о Блоке Грин слышал впервые.

Мильоны — вас. Нас — тьмы, и тьмы, и тьмы. Попробуйте, сразитесь с нами! Да, скифы — мы! Да, азиаты — мы, С раскосыми и жадными очами.

Ему сначала не понравились эти страшные скифы,

но вдруг он понял, что они честные и смелые, а в самом конце стихотворения догадался, что скифы — это мы, что это о России.

Грину тоже захотелось знать стихи. Он дал себе слово, что, как только вернется домой, пойдет в библиотеку и будет учить всех поэтов подряд.

— Ты что, уснул? — спросил Грина Морозов. — Твоя очередь. Читай.

Грин вздрогнул и тихо сказал:

— Я не знаю таких стихов.

— Читай, какие знаешь.

— Я стихов не учу.

Лида пожала плечами и стала читать сама. Она читала, полузакрыв глаза, наслаждаясь музыкой слов. Ей было, конечно, наплевать на Грина и на все его переживания. Грин осторожно отодвинул стул и вышел из комнаты.

Поздно ночью, когда все спали, Грин вышел на улицу. Была первая ночь нового года. Грин долго смотрел на далекие зеленые звезды. Он так и не понял, как вышло это, но вдруг он сочинил стихи. Они были короткие, всего в четыре строки:

Блестит, в огнях переливаясь, Большая Севера звезда, И месяц, мило улыбаясь, Глядит на землю, свет даря.

Засыпая, Грин вспомнил, что месяца не было.

Глава четвертая

В библиотеке дежурила Лида.

— Мне «Путешествие дона Сааведры в страну Настандию», — попросил Грин.

— У нас такой нет, — Лида посмотрела на Грина недоверчиво.

— Такой книжки нет?! Она стихами написана.

— А кто автор?

— Испанец. Дон Катас де Кахарас.

Лида опять было не поверила, но Грин шепнул ей на ухо:

— Эта книга про моего прапрапрапрадеда. Лида засмеялась.

— Выдумщик!

Грин вспыхнул, взял со стола газету и ушел в самый темный угол. Лида подсела к нему.

— Обиделся?

— А что мне обижаться?

Лида больше не заговаривала, и Грин не выдержал.

— Если хочешь знать, во мне русской крови, может быть, всего одна десятая.

Лида молчала. Грин посмотрел в ее глаза. Девочка слушала серьезно.

— Ты не думай, — сказал он, — я не вру. Мой пра-пра, в общем четыре раза прадед по отцу — испанец. Он вместе с Кортесом завоевал ацтеков. Это в Америке государство такое было. Кортес командовал отрядом в пятьсот человек, а покорил целое государство. Потом ацтеки восстали, Кортес потерял все огнестрельное оружие и почти всех лошадей. И тут дорогу ему преградило войско в двести тысяч человек. Кортес поставил моего деда возле себя. Они пробились к шатру ацтекских королей, убили их, сорвали знамя, и вражеское войско обратилось в бегство. Мой дед получил в жены могиканскую принцессу. Теперь считай. Во мне, значит, испанская кровь — раз и могиканская — два. А дальше так. Сын этого деда приехал в Европу и женился на турчанке. Их сын командовал отрядом янычар в Очакове и попал в плен к казакам.

Грин разгорячился, глаза у него заблестели.

— Ты считай, считай, — говорил он. — Значит, испанкая кровь, могиканская, турецкая, русская — четыре. тот янычар тоже был не чистокровный турок. Его мать— дочь потомков Чингис-хана, а сам он женился на прекрасной француженке.

Ты считаешь? Значит, испанская, могиканская, татаромонгольская, турецкая, французская — пять и русская — шесть.

— Да, у тебя очень знаменитые предки, — сказала Лида.

Грин засмеялся.

— Я тоже буду знаменитым.

* * *

Долго не спали. Грин рассказывал о своих удивительных приключениях. Оказалось, что он родился в тайге, что первые три класса кончил на Дальнем Востоке. Успел побывать на острове Пасхи, несколько дней жил в Индии и терпел кораблекрушение у берегов Гренландии. Случилось это так. Вместе с отцом Грин плыл на пароходе из Петропавловска-на-Камчатке во Владивосток. Пароход был старый. Налетел тайфун, судно потеряло управление, и его целых две недели носило по волнам Тихого океана.

Когда шторм ослабел, оказалось, что пароход дрейфует недалеко от острова Пасхи. Машина была повреждена, и капитан дал приказ причаливать.

Даже Сашка Шиков, который сначала посмеивался над выдумками Гринчика, развесил уши, когда тот рассказал всякие подробности из жизни мальчишек острова Пасхи.

В палату пришел вожатый.

— Мы Грина слушаем, — сказал Шиков. — Он у нас в Индии был.

— Правда? — вырвалось у Александра Сергеевича.

— Они врут, я сплю, — отозвался Грин сонно.

— Не притворяйся, рассказывай! — » попросил Тарасов.

— Я, Александр Сергеевич, все им выдумал. Ни в какой тайге я не жил и по морю никогда не ходил.

— А ты думаешь, мы тебе верили? — ехидно спросил Флит.

— Я верил, — сказал Тарасов.

— Все верили, — сказал Петя. — Хоть бы в какое-нибудь приключение попасть!

— Лежи, сопи! Приключения захотелось, — сказал Сашка.

— Надоело все. Жизнь у нас уж больно спокойная. Учись, собирай металлолом, в кино ходи…

— Где это, Петя, ты увидел спокойную жизнь? — спросил Александр Сергеевич.

— Ну, а что? Конечно, спокойная.

— Спокойная… Убирали мы урожай на целине. На току работали. Ток у нас открытый был. Дожди пошли. Зерно стало гореть, прорастать. Нам приказали испорченное зерно выбрасывать в бурьян…

Грин заволновался.

— Как же так выходит? Добро у нас всенародное. Лучше бы курам отдали.

— Выходит, что поменьше успокаиваться надо, — сказал Александр Сергеевич.

Шиков откликнулся из своего угла:

— Мы в прошлом году картошку убирали. Урожай плохой был. А выкапывали картошку комбайном. Наверху лежит одна-две, а копнешь руками — клубни. Мы старались сначала. С непривычки спины у всех заболели, работа медленно идет. И приезжает бригадир. Шустрый такой. Спрашивает: «Что вы, хлопцы, на одном месте по часу сидите? Смотрите, как убирать надо». И пошел по полю. Подхватит ту картошку, что сверху лежит, — и дальше. Мы ему говорим: «Вы землю копните. Там картошка». А он смеется: «Мне, мальчики, площадь надо убрать. Не картошку, а площадь. Ясно?»