Храпешко
Шрифт:
— Разве можно, — спросил себя Храпешко, — всего лишь из-за недолгого отсутствия поднимать такой, шум?
Затем появился Паскаль, кидая палки и камни во всех, до кого мог достать, даже в собаку, которая, прихрамывая на одну лапу, в последний момент сумела спрятаться за деревянной бочкой для дождевой воды. На Храпешко сыпалась отборная брань на трех языках, и в десятках вариантов. В ней поминали его мать, отца, соседей, крест, собаку, кошку и так далее. Паскаль, увидев Храпешко, бросился ему навстречу с вытянутыми вперед руками, как знак того, что готов его задушить, а Храпешко инстинктивно
Паскалю оставалось всего несколько шагов, чтобы вместе с руганью добежать до Храпешко и добраться до его шеи, но Храпешко уже был готов одним ловким движением перерезать ему горло, и Паскаль, прекрасно поняв, как обстоят дела, чем ближе подбегал к Храпешко, тем все медленнее бежал, отчасти компенсируя замедление продвижения пропорционально умножавшимися ругательствами в адрес Храпешко.
— Вор! — закричал Паскаль, приблизившись к Храпешко на полметра.
— Вор и негодяй! Ты у меня в тюрьме сгниешь. Вор! — кричал он и, не в состоянии сдержаться, отвесил Храпешко знатную оплеуху, а тот, непонятно почему, не только не вынул ножницы, чтобы зарезать Паскаля, но стерпел затрещину и остался недвижимым. Паскаль, увидев, что ему не отвечают, и, думая, что это происходит по религиозным причинам, дал своему противнику еще пощечину, потом еще, а в конце одарил его тумаком.
Храпешко не двигался, учитывая, что эти пощечины и тумаки были ничто по сравнению с тем, что бывало тогда, когда он жив у реки Вардар, на окраине Скопье.
Храпешко не понимал, что же все-таки происходит, но понимал достаточно, чтобы осознать, что Паскаль и несколько его работников, появившихся невесть откуда, держат его за руки.
Храпешко был сильным человеком. Одним только движением своей мощной груди он мог свалить их всех на землю, но не сделал этого по неизвестным причинам. Он думал, что это недоразумение скоро закончится. Но на его беду скоро оно не закончилось.
— Что я сделал? — спрашивал Храпешко, но все были слишком взволнованы, чтобы ему ответить. Тогда он попробовал спросить по-другому, на все его вопросы ему давали какие-то уклончивые и неясные ответы, но, наконец, ему удалось, ловя куски ответов то от одного, то от другого, создать более или менее целостную картину себя в качестве вора.
В процессе выяснилось, что все деньги, все богатство Паскаля, которое тот должен был инвестировать в новые бочки для винограда, в сезонных рабочих на время сбора урожая, в его доставку в работников, которые с помощью огромных прессов будут давить виноград, во все это, буквально все его деньги, хранившиеся в доме, были украдены.
А кто еще мог сделать такое, если не человек-медведь, человек-животное, такой, как Храпешко.
— Ни разу, ни на миг, — кричал Паскаль, — я не сомневался, что это сделал ты. И кстати, ответь мне, где ты был весь день? — орал Паскаль, и только понимание того, что его в любой момент могут зарезать как курицу, не позволяло, или, скорее, препятствовало тому, чтобы он набросился на Храпешко и вырвал ему все волосы на голове.
— Я был в церкви, — сказал Храпешко.
— Ха! В церкви? Да ведь ты безбожник, ты нечестивый фанатик, ты не признаешь Господа нашего, у тебя нет ничего святого, и теперь ты мне еще будешь врать, что ты был в церкви? И чего тебя понесло в церковь в рабочий день?
— Я пошел посмотреть на цветные стекла, — сказал Храпешко и, вероятно, это прозвучало настолько поразительно и настолько непонятно, что никто не сумел сказать ни слова, и все стояли, будто вросли в землю. Конечно, все подумали, то есть не только подумали, но были уверены, что Храпешко сошел с ума и что больше с ним не о чем разговаривать.
16
— Позовите стражу!
— Вызовите полицию и военных!
Орал Паскаль.
Но было очевидно, что все упомянутые государственные служащие, если в то время вообще можно было говорить о каком-либо государстве, уже давно были вызваны, потому что, как только он это сказал, стражники тут, же появились у ворот дома зажиточного хозяина Паскаля.
Так Храпешко в неполные двадцать лет оказался в застенках, в тюрьме на берегу Женевского озера, а говорят, что тому, кто туда попадет, вот и Байрон говорил это, тому придется нелегко.
Но счастье или несчастье в то же время устроили так, что Паскаль сам потребовал освободить Храпешко из тюрьмы, по причине, якобы, серьезной ошибки, допущенной по невнимательности. Так что же случилось?
У Паскаля была привычка, весьма странная, постоянно перепрятывать свои сбережения из одного места в другое, потому что, как считается, и у стен есть глаза, а не только уши, так что, перепрятывая выручку за прошлогодний урожай, он страховал себя от кражи и подобных глупостей.
И все свои богатства, в том числе деньги и золото, золотые часы и драгоценности своей жены, которой он их никогда не давал, чтобы она их не потеряла, — он постоянно перепрятывал.
Раз на чердаке дома между двумя рядами сухих досок.
Раз в винном погребе между бочками.
Раз закопал их во дворе в корнях старой ели.
И так далее.
Предыдущей ночью Паскаль, как в то время делали все большие люди, напился как свинья.
То есть, мало сказать, как свинья. Он напился как последняя скотина, веселым вернулся на следующее утро к себе домой, грязным и пьяным завалился на кровать, смердя вокруг себя перегаром. Вокруг его головы летали плодовые мухи.
На следующее утро его разбудила госпожа, которая сказала ему, что у них кончилась соль и что надо идти на рынок, чтобы ее купить, а для этого ей нужны деньги. Он лениво встал и, выгнав жену из комнаты, медленно пошел к тому месту где он в последний раз спрятал деньги, чтобы достать их оттуда. И достал бы, если бы было, что доставать!
Но денег в этом месте и след простыл! Его аж в пот бросило. У него помутилось в голове, и он непременно бы выматерился, если бы не заорал во верь голос. Ну и, понятно, всю вину возложил на другого, как это обычно бывает в таких случаях, а именно — на Храпешко.
Но следует признать, что все последнее время его грызла мысль, что он неправ, потому с ним и произошла самая большая из всех великих трагедий, которые могут случиться с человеческим разумом, и это — потеря памяти. Он просто забыл, где он в последний раз спрятал деньги.