Христианский квартал
Шрифт:
Содом, как обычно, пялится на свою любимую заставку - городская улица.
Ещё можно посмотреть полянку в хвойном лесу, пляж с пальмами, заснеженные горные склоны, каньоны Марса, лунный пейзаж и прочее, всего 24 заставки - вроде немало, но быстро приедается. Как и любая ложь. А вот на звёзды я смотрю уже третий год. И не устаю. Потому что они - настоящие.
А Содома цепляет улица. По ней, мол, баба какая-то проходит, похожая на его невесту.
– Щас пойдёт! - сообщает он мне, возбуждённо потирая ладони.
Я не поворачиваюсь.
– Во! Вот она! Зырь, Локи!
Как же он меня задолбал! Невольно приподнимаюсь и гляжу в сотый раз, как длинноногая блондинка, мотая задницей, пересекает экран-иллюминатор. Содом блаженствует, - глаза блестят, улыбка идиота. И так ещё час, пока всё не повторится. А потом ещё...
Андроид хренов!
Из всех моих сокамерников он - самый подходящий. То молчит полдня, то вдруг с разговорами полезет. Движенья ломаные. Смех ненатуральный. Зверский храп по ночам. Да ещё заставка эта. Какая-то пародия на человека!
* * *
Темнота. Отбой. Содом храпит. Вновь задумчивые белые россыпи на иссиня-чёрной пустоте. Наконец-то выключилась эта лживая городская химера! Ненавижу! Все настоящие дни, утра и вечера остались в прошлой жизни. Теперь под покровом вечной ночи мы бесконечно падаем в звёздную бездну. И - всё.
Тяжело, когда поговорить не с кем.
Память - незаживающая рана. Неотвязная и мучительная, как зубная боль - всё саднит и ноет и точит, как червь, доводя до исступления.
* * *
Сегодня Содома отселили. Мы повздорили из-за проклятой заставки. Сжал он кулаки, на меня бросился, да так и растянулся на полу - с парализующей стрелой в шее. Программа-смотритель своё дело знает.
Когда стальные санитары выносили размякшего здоровяка, с тоской подумалось, что, наверное, Содом всё-таки был настоящим. Ладно. Может, со следующим повезёт больше.
Я лежу один и слушаю тишину. Снова звёзды за окном. Но уже ясно - тайна и сегодня ускользнёт от меня.
* * *
Следующий, как зашёл, сразу с порога:
– Григорий. Осуждён за тройное убийство.
Во как! Сразу на откровенность вызывает? Присматриваюсь. Высокий, стройный, молодой. Выправка будто военная. Черты лица правильные до жути. Глаза синие, волосы светлые. Ни дать, ни взять - манекен!
Бросив узелок на койку, первым делом оторвал он пуговицу и ну давай скрести по стене. А ему - тут же разрядом по руке. С грохотом валится на пол. Ага, а ты думал, почему здесь других надписей нет? Но нет, гляди-ка, подымается и снова к стене, доводит вертикальную полосу. И снова молния с низкого потолка, и снова летит он на пол. Лоб сверкает от пота, лицо перекошено. С хрипом поднимается и опять к стене. Вот упрямец! Успевает чиркнуть горизонтальную чёрточку, прежде чем третий разряд отшвыривает его вновь.
Глядит на меня снизу. Тяжело дышит. Улыбается. Теперь у него над койкой маленький крестик.
– Эй, ты что... верующий?
Он улыбается шире и рывком садится.
* * *
За обедом, хлебая безвкусное месиво, спрашиваю:
– Что ж ты, коли такой верующий, троих замочил?
– Раньше был как все. Слава Богу, что посадили, - только здесь я с Ним встретился.
Ясно. Кис злил «вертухи», чтоб добиться реакции операторов. Содом пялился в заставку, воображая свою подругу. Гришка вот думает, что с Богом общается. Тоска по настоящему. Каждый справляется с ней, как умеет.
Не слишком ли вычурно? А может, все они - «кукушки»? Пытается начальство ко мне то одного типа, то другого подсадить? Ну давай-давай, я-то уж ничего никому не скажу.
* * *
Концентрация зла здесь запредельная. Я чувствую, как злоба из соседних камер сочится сквозь стены и душит, и давит сердце изнутри и снаружи. Иногда я закрываю глаза, и мне видится, как от нашего астероида растекаются в стороны чёрные, пульсирующие разводы. Звезда зла источает лучи ненависти.
* * *
За несколько дней заметил - с Гришкой как-то полегче стало. Уж не программа ли какая его действует?
А впрочем, так ли важно, - «кукушка» он или настоящий? Если и андроид, то, наверное, сознание его списано с какого-нибудь реального человека? Почему бы не считать, что я общаюсь с этим человеком через матрицу андроида?
Интересно он умеет рассказывать. Про Бога своего, про молитвы. Вообще о жизни. Анекдотов много знает. Армейских.
Научил тут я его в «башню» играть - быстро схватил. Даже, пожалуй, слишком.
Гришка, оказывается, по специальности «диверсант» - за игрой проболтался.
Усмехаюсь:
– Ну, ты как диверсант, что скажешь: можно свалить отсюда? Чисто теоретически?
– Нет.
– не колеблясь, уверенно.
И снова выиграл. Масть ему так и прёт. Всё же мудро мы решили без «азарта» резаться. Не то худо бы мне пришлось.
Сдаю.
– Значит, так и тухнуть нам в стальной конуре? Среди железяк, копошащихся словно вши в этом каменном трупе? Так и жрать переработанный мусор?
Глядя в карты, пожимает плечами:
– На воле люди и похуже живут.
Прищуриваюсь:
– Ни за что не поверю, что ты никогда не хотел сбежать.
Вскидывает взгляд. Глядит долго, с интересом.
– Однажды я мог. Не здесь - на пересылке.
Пауза.
– Ну и?
Отложил карты. С ногами на койку залез. Рассказывать приготовился:
– Когда уже готово всё было... в общем, сон мне приснился... особенный. Будто сбежал я. И жизнь прожил в бегах. И неплохо прожил. Но вот подошла она к концу. И, представляешь, Локи, вижу я свою жизнь всю-всю зараз, словно на одном листе. Вижу грех, за который сижу. И вижу, что для меня лучше было бы здесь за него отсидеть. А вот сбежал я - и сколько бы потом добра ни сделал, этой зияющей дыры греха не закрыть. Только отсидкой её закрыть можно было.