Хромовые сапоги
Шрифт:
Первым зловещим предзнаменованием грядущих перемен стала смена командования училища. В один из дней как-то сразу и со всех сторон поползли мрачные слухи о том, что начальника училища генерал-майора Пахоменко снимают, а вместо него назначают его заместителя полковника Анверова. Мы все с любовью относились к доброму и незаметному генералу. Именно благодаря ему многие из нас поступили в училище, причем взяток за поступление он не брал. Именно он постарался замять вопиющий случай с произошедшей на третьем курсе пьянкой, и никто из провинившихся не был отчислен и даже не попал на губу. О нем ходили разные легенды. Говорили, что он словно добрый
Приказ нам никто не зачитывал, но все верили упорным слухам. Только через неделю на построении комбат зачитал нам приказ, из которого следовало, что Анверов назначался начальником училища. О дальнейшей судьбе генерал-майора Пахоменко никто ничего не говорил.
Прошла еще одна неделя и новые слухи словно стая воробьев прилетели и расселись на деревьях.
– Слышал про Пахоменко? – остановил меня Строгин, когда я покурив выходил из туалета.
– Нет, а что? – я задержался, но только из простого интереса. Начальником училища уже стал другой и слухи о предыдущем командире нас уже не особенно интересовали, они не касались уже нашего положения.
– Говорят его отстранили от командования училищем из-за сына!
– И что? Что натворил его сынок?
– Говорят он занимался антисоветской деятельностью…
Я присвистнул. Вот это да! Такого оборота я совсем не ожидал. Мы отошли к окну.
– Неужели правда? – не поверил я, закуривая новую сигарету. – А подробности не знаешь?
– Говорят, что кто-то подставил его сына. Вроде задержали человека, за которым КГБ давно наблюдало. Тот раскололся и сдал целую группу, которая планировала занимать высокопоставленные должности и впоследствии поменять политический курс страны. Также он среди всех назвал и сына Пахоменко. А тот оказался не рядовым членом группы, а казначеем. У него хранились деньги этой группы. Скандал замяли, но всех отцов поснимали с высоких должностей. Под эти репрессии попал и наш Пахоменко.
– Да… однако…
Мы покурили, и я ушел. Я бы забыл этот разговор если бы не то обстоятельство, что напомнило мне о нем через несколько дней. Через тря дня у нас был семинар по научному коммунизму. Все как обычно. Преподаватель пытался раззадорить нас, разбудить и опросить, но группа «работала вяло и без инициативы». На вопросы никто не хотел отвечать и тянущихся рук майор не наблюдал. Пару раз он спросил меня, несколько раз Васильева, на один вопрос ответил Вадька.
– Ладно, я вижу желания работать у вас отсутствует, - сделал вывод преподаватель. – Тогда мы пойдем другим путем. Все пишем что-то вроде проверочной работы.
Он подошел к доске и стал стучать мелом по доске. Через некоторое время на ней появились десять вопросов по теме.
– Итак, товарищи курсанты, на доске вопросы по теме. Берем листки, ручки и пишем на них ответы! Я проверяю и выставляю оценки! Приступаем!
Я вырвал листок из тетради, но приступить к выполнению задания мне так и не пришлось. В класс постучались и когда дверь открылась, то на пороге все увидели Чуева.
– Прошу прощения…
– Слушаю вас, - преподаватель встал из-за своего стола и подошел к командиру роты.
– Мне нужно снять с занятий двух курсантов, - тихо произнес Чуев.
– Пожалуйста. Каких-то конкретных? – поинтересовался майор.
Чуев назвал меня с Женькой. Мы встали в нерешительности, не зная то ли собирать портфели, то ли выйти без них.
– С портфелями!
– Чуев заметил нашу нерешительность.
В коридоре он нас остановил и несколько волнуясь сообщил, что нас вызывает к себе начальник особого отдела. По какой причине он ума не мог приложить.
– Вспоминайте, что вы могли натворить? – стал пытать он нас.
– Да, ничего мы не творили! – отнекивались мы.
– Может какие-нибудь конфликты в увольнении, отпуске, на Новый год, наконец?!
– Да точно ничего не приключалось!
– Странно… и почему вас вдвоем… вы последнее время где-то были вместе?
– Да только на стажировке…
– Так уже теплее… вспоминайте, что было там?
Он мучил нас минут пять, пока мы шли в административный корпус, туда, где размещался особый отдел. Начальника этого кгбшного отдела в армии мы ни разу не видели. Возможно, поняв какой он с лица, мы смогли бы вспомнить или догадаться о причине, но какой был из себя «молчи-молчи» мы не знали. По тому, как волновался Чуев мы могли сделать вывод, что тот очень страшен. Хотя мы с Женькой не волновались совсем. Наша совесть была чиста. Мы не совершали никаких поступков и не говорили вслух никаких вещей, которые могли бы заинтересовать «особиста», в этом мы были уверены на все сто.