Хроника Акаши
Шрифт:
– Потому что я тоже хочу защитить тебя. Я понимаю её.
– Адам наклонился ко мне с серьёзным выражением лица и положил руку на стол, не прикасаясь ко мне.
– Мне не четыре года, - сказала я.
– Мне восемнадцать, я изменилась, и время прятаться закончилось. Я должна жить мою жизнь и переварить прошлое.
Адаму не понравились мои слова. Он ничего не сказал, но я увидела гневную искру в его глазах, которая разозлила и меня. Он сделал глубокий вздох и медленно выдохнул.
– Что ты ещё помнишь?
– в конце концов спросил он.
– Много негативного, -
– Что именно?
– Его взгляд не терпел никаких оправданий. Я вздохнула.
– Я снова вспомнила родителей, которые оставили меня здесь, - сказала я, не вдаваясь в дальнейшие подробности.
– И я помню Морлемов. Они подкарауливали меня не раз, делали это снова и снова. Я помню их голос, зовущий меня. Почему они хотят именно меня?
– Я задумчиво нахмурилась.
– Не только тебя, Сельма, - сказал он. Его голос был мягким и чутким, как бальзам, он облегчил болезненные воспоминания.
– Они похитили много девочек. Ты принадлежишь к древнему роду, поэтому кажется, они особенно хотят заполучить тебя. Тем более важно, чтобы как раз ты, не подвергала себя излишней опасности.
– Он говорил о моей вылазке к Сибиллам, это ясно.
– Сиббилы не сулили мне обязательную смерть, а только упомянули, что я подвергаю себя риску. Это не одно и тоже. В большой опасности я находилась уже и раньше. Они сказали, что наша любовь принесёт смерть, но кому и почему не сказали. Я не собираюсь умирать слишком рано.
– Я на это надеюсь.
– Адам смотрел на меня непонятным взглядом. - Как твоя бабушка?
Я уставилась на салфетку, лежащую передо мной, которая была сложена в сложную фигуру. Кажется, Эльза художница.
– Мы не хорошо расстались, - начала я нерешительно. Адам одобрительно кивнул, и я продолжила.
– Моя мама оставила в прощальном письме цветки, я только недавно узнала, что они способны вернуть воспоминания.
– Значит, твоя мама знала, что бабушка прибегнет к этому средству.
– Он наклонился ко мне, сосредоточенный и серьёзный.
– Она очень хорошо знала Жоржетту.
– Ты можешь её простить?
– Голос Адама был тихим, и бас, звучащий в нём, тронул меня.
– Прямо сейчас не могу, - ответила я запинаясь.
– Я доверяла ей, всегда думала, что это она будет говорить мне правду.
– Я почувствовала приближение слёз, когда меня снова охватило чувство, что я внезапно осталась совсем одна в этом мире.
– Она хотела защитить тебя.
– Я знаю, но как я смогу когда-нибудь снова доверять ей, если не могу быть уверенной в том, что она честна со мной.
– Я опустила голову, скрывая глаза.
– Дай себе время и ей тоже.
– Адам положил мне под подбородок палец и поднял его, так что я должна была смотреть ему в глаза.
– Думаешь, время лечит все раны?
– спросила я с вялой улыбкой на губах. Одна единственная слеза скатилась по щеке. Он нежно вытер её своим пальцем, задумчиво на меня взирая.
– Нет, время только даёт тебе возможность взглянуть на всё со стороны. Иногда полезно посмотреть на вещи издалека.
Я
– Сельма.
– Голос Адама был очень близко. Я чувствовала его прикосновения на моей щеке. Но я не контролировала себя, я ничего не контролировала.
– Музыка, - удалось мне прошептать, прежде чем я совсем отключилась. Адам понял, взял пульт дистанционного управления, и зазвучала несущественная песня для вечеринок. Я облегчённо вздохнула и открыла газа. Разум сразу снова прояснился. Я увидела беспокойство в его взгляде и ободряюще улыбнулась.
– Давай есть, - предложил он. Я кивнула, рассматривая обильно накрытый стол, мидии в соусе из белого вина, лосось, спаржа и свежая клубника. Он приложил все усилия. Я наполнила мою тарелку и начала есть, в то время как Адам подлил мне вина.
– Ты помнишь наше убежище?
– спросила я, когда воспоминание внезапно пришло на ум.
– Пещера в дубовой роще.
– Он улыбнулся и показался внезапно таким беззаботным, что стал похож на Адама из моих воспоминаний.
– Именно там мы всегда прятались от Рамона, когда он приходил, чтобы отвести тебя домой.
– Да, но он никогда нас не находил, - сказал Адам.
– Он ещё сегодня винит меня за это. Мать каждый раз чуть не умирала от беспокойства и вымещала его на нём.
– Но он и злопамятный.
– Воспоминание перенесло меня ненадолго в те солнечные, беззаботные деньки. Без бабушки они скорее всего были бы не такими, пронеслось у меня в голове.
– Мне нравится, когда ты смеёшься, - внезапно сказал Адам и отодвинул тарелку в сторону.
– В последние месяцы я редко видел этот смех, ты всегда была грустной.
– Ты знаешь почему, - ответила я.
– Да.
– Он откинулся на спинку стула, но руки оставил лежать на столе, рядом с моими.
– Я также помню тот день, когда вы уехали, - сказала я, напряжённо передвигая туда-сюда еду на тарелке.
– Этот день навсегда врезался в мою память.
– Я увидела краем глаза, что Адам разглядывает скатерть, пока говорит. Он напряжённо провёл рукой по волосам.
– Это было летом, я до сих пор не знаю, почему мои родители приняли такое решение, но я знаю, что это стало причиной, почему я пошёл к Сибиллам. Я должен был знать, есть ли смысл бороться.
– Теперь он безучастно смотрел вдаль. Я сглотнула, забытая боль вернулась.
– Я ненавидела твоих родителей за то, что они забрали тебя у меня. Ты был моей жизнью, - призналась я, и здесь ничего не изменилось. Тот день снова предстал перед моим внутренним взором, как будто произошёл вчера. Солнце насмехалось надо мной своими дружелюбными лучами.
– Почему ты уехал?
– Мой голос дрожал.
– Я не хотел твоей смерти, - сказал Адам.
– Ты не объяснил мне, почему принял такое решение. Оно было мне не понятным.
– Из-за воспоминаний я снова почувствовала приближение слёз, и попыталась подавить их.