Хроника лишних веков
Шрифт:
Но меня очень беспокоила одна мелочь.
– Почему загорелся шатер?
– спросил я обоих.
– Поэт виноват, - отмахнулся свободной рукой Демарат.
– Я говорю, заяц. Взвился от страха и давай лягаться во все стороны. Припадок случился. Сшиб большой светильник, и масло - вот удивительно!
– вспыхнуло, как греческий огонь.
Греческий огонь меня не удивил, он уже приходил мне на ум. На темной земле по останкам материи ползали огненные червячки, я смотрел на их кишение, и мысли появлялись одна хуже другой. Если маг еще жив-здоров, а попал под горячую руку невиновный... или
Да! Убивают не они и не там! Убивает, сжигает дотла мой щебет мысли, мой невольный, почти нечаянный суд... невинное дуновение души.
Вот оно где Христово "не судите, да не судимы будете" в своем самом страшном, гееннском смысле! И правда - ваша, полковник! Теперь-то как кстати ваши слова и ваша грустная улыбка: "Понимаю, господин Арапов, вы в людей, по своей душевности, стрелять, конечно, не станете..."
Эти огненные червячки поедали меня всего. Демарат трубил о спасении небес, дергал меня за руку: "Уйдем отсюда, пора". Но тьма закружилась вихрем - и я получил не от небес, а от Земли-матушки гигантскую оплеуху от щеки до колен.
Помню, подняли с земли, понесли, положили, на лицо легло мокрое, холодное полотенце, вроде надгробной плиты... я мотнул головой, задохнувшись.
– Ожил!
– сказал трезвым голосом Демарат и поплыл надо мною в тумане.
– Прости меня. Я не думал, что это так обессилит тебя.
Хотелось утра...
А утром было яркое солнце, и свежие, зеленые холмы, и веселая вонь гуннской конницы, и не было никакого шатра, и я смутно вспомнил только широкую пасть купца Феодосия.
И Демарат, посмотрев на меня утром, сказал:
– Ты бледен. Не убивайся. Считай, что виновен - я.
– Я хочу туда, где нет философов, - сказал я ему и чуть не заплакал поутру.
Демарат усмехнулся:
– Твое желание исполнит сам базилевс.
Аттила выходил навстречу солнцу из восточных врат дворца - пешком, в том же, вчерашнем одеянии, но поверх него - в пурпурном плаще до икр. Белого жеребца вели следом. Все склонились, он поманил меня пальцем. Я вышел в пустой коридор среди тел и, поддаваясь всеобщему благоговению, очень устыдился, что на голову выше вождя гуннов. За сим встал на колено.
– Распугаешь мне всех торговцев, - ни зло, ни весело, но твердо и просто сказал сверху базилевс.
– Без певцов тоже плохо... как без женщин.
– Сила не моя, - снова пытался я оправдаться, озноб мёл позёмкой по спине.
– Она вырывается, как пёс из подземелья. Отошли меня, базилевс.
– Тебя с заката никто не держал.
– Он вдруг упёрся пальцами мне в темя.
– Кто должен быть заклан, был заклан... и поджарен. Я предчувствовал. Я предпочту отослать тебя в Константинополь.
– Помилуй, базилевс, - ужаснулся я.
Чья-то рука со стороны подала базилевсу костяной амулет на суровой нити.
Аттила набросил его мне на шею:
– Носи. Мои воины видят тангэ на два полета стрелы. Тангэ защитит не тебя, а их. Ты услышал меня верно. Константинополь не для тебя, а для меня. Рано сжигать столицы.
В полдень я прощался с Демаратом уже верстах в десяти на восток от Аттилополиса. Он развернул коня и встал ко мне лицом.
– Здесь расстанемся, - сказал он просто, без чувств, и протянул мне руку.
Я протянул свою, и мы пожали руки по-эллински - за предплечья.
– Благодарю тебя, - сказал он.
– За что?
– На душе у меня сделалось тепло и грустно.
– За то, что отогнал орла, терзавшего мою печень, - сухо улыбнулся он.
– Какого орла?
– не понял я.
– Скуку... Хищник вернется, но не сегодня и не завтра.
– Благодарю и тебя, гипостратег Демарат, - ответил я ему.
– Меня несет какой-то страшный поток... Я как в горной реке, несущейся вниз с крутизны. Ты бросил мне с берега доску.
Демарат опустил взгляд и чуть погодя кивнул:
– Хорошая встреча... Стоит упросить Судьбу, эту дряхлую капризницу, хоть еще раз свести наши дороги.
– Тогда, когда вернутся наши орлы?
– не сдержался я.
Демарат тихо рассмеялся.
– Заезжай в гости, - пригласил я его.
– Найдешь меня где-нибудь на берегах...
– я чуть было не сказал "Днепра", но успел вспомнить его название, данное древними греками, - ...Борисфена. Заезжай в гости вместе с Нисой.
– О!
– Демарат поднял палец с перстнем.
– Ты вспомнил Нису. Добрый знак. Может быть, мы еще встретимся в пределах обеих Империй. Прощай, гипербореец!
И он поддал жеребцу под ребра.
– Прощай!
– крикнул я ему через плечо, с трудом разворачивая коня.
Он поднял руку, обернулся - и канул за вершиной холма.
...Путешествие на восток длилось меж турьих стад и великого множества дичи. В те времена Европа кишела жизнью по-африкански. Проводник Гор вел экспедицию сначала прямо на восток, потом начал заворачивать севернее... и чем северней, тем радостней просыпался я по утрам.
Мы пересекли на плотах Тирас, а потом и Гипанис, то есть Днестр и Южный Буг, и я потребовал строго держаться направления "норд" - мне не терпелось выйти к Днепру эдак прямо под грядущий Киев... Тангэ Аттилы действовало безотказно: и на большой дороге, и перед тынами маленьких крепостей - всюду были обеспечены бесплатный постой и почтение хозяев.
Может быть, властная рука судьбы перевернет сосуды песочных часов еще раз. Тогда я запасусь терпением и составлю к моей истории том-приложение: "Этнография великого переселения народов глазами гиперборейца". Нынче же фабула повелевает не медлить, отбросить пейзажи и народы, а новый абзац начать словами:
"И вот однажды..."
Густели сумерки в дубраве, чернотой красило стволы. Я отошел от костра и поднял взгляд. Высоко, в изломах ветвей, сидела крупная птица, а рядом с ней беленькой точкой светилась звезда. Потом я оглянулся назад: лохматые, но не страшные чудища, гунны, ворчали и шевелились вокруг огня. Затем я снова вернулся взглядом в лесной мрак, и он был мне приятен в тот вечер. Я смотрел сквозь него на север... и сделал еще один шаг. Прямо передо мной стоял темный веер орешника, и его ветви порывисто и слабо светлели от недалекого огня...