Хроника Торнбери
Шрифт:
Он решительно оттащил меня от плиты, шепча на ухо:
— Все — уходим! Здесь нельзя слишком долго находиться, от нехватки кислорода, мы оба можем потерять сознание.
Я словно очнулась от кошмара и с ужасом поняла, что еще немного, и упала бы без чувств. Стараясь более не смотреть по сторонам, я обняла Томаса и как можно сильнее прижалась к его теплому живому телу, стараясь согреться и отогнать от себя наведенный морок, он крепко сжал мои плечи и мы быстро начали поднимаясь наверх, к жизни, к солнечному свету, навсегда покидая мир скорби. Будучи уже в безопасности, я присела на освященную солнцем скамейку у входа в склеп и стараясь
Да, он был прав, это очень тяжелое темное место! Надо уходить отсюда как можно скорее! Моего любимого здесь уже давно нет…
Пятница, послезавтра я буду дома. Воспоминания о вчерашнем дне, проведенном с Томом, мягко и нежно согрели мне душу, стоило открыть глаза после пробуждения. Я помнила каждое мгновение минувшего дня, каждое слово, сказанное им, каждый его жест. Его теплые объятия, неудавшийся поцелуй, нежный взгляд, когда он желал мне спокойной ночи…неужели?? Все складывалось прекрасно, именно так, как я мечтала — мы не потеряем друг друга, Томас хочет остаться в моей жизни, я ему не безразлична, и возможно… нет… я не буду даже думать об этом, иначе моя глазливость сыграет свою мерзкую роль. Я взглянула в окно и улыбнулась, погода великолепная, небо ясное, солнце вновь сияет над парком, почему бы совершить короткую вылазку на велосипеде? Я бодро поднялась с кровати, и заранее переодевшись в легкую удобную одежду для прогулки спустилась в гостиную с трепетной надеждой, что сейчас встречу его вновь.
Завтракала я в одиночестве, это было немного странно, потому что именно в это время — Томас и его гости так же подтягивались, чтобы немного перекусить. Мне хотелось спросить у прислуги, поел ли уже хозяин, но я постеснялась. Ничего страшного, увижу его после велосипедной прогулки, ближе к обеду.
Я поднялась к себе в комнату, чтобы захватить мобильный телефон, как услышала тихий, но требовательный стук в дверь. Не дождавшись разрешения, в мою спальню тихо проскользнула Мари Энн. Я изумленно на нее посмотрела, удивившись бесцеремонности поведения, но полагаю дело, по которому я стала ей нужна, не требовало соблюдения необходимых приличий.
Лишь дойдя до середины комнаты, Мари сделала вид, что смутилась и потупила глаза в пол
— Элен, доброе утро, извините, что так нагло вторгаюсь в вашу комнату, но дело не терпит отлагательств… нам надо серьезно поговорить. Вам не кажется?
Я оторопела и в полном замешательстве посмотрела на нее. Что она имеет сказать?
— Конечно, Мари Энн, ничего страшного, я немного отложу свою прогулку и выслушаю Вас со всем вниманием. О чем нам надо поговорить? Пожалуйста, присядьте.
Я указала ей на кресло у камина напротив моего.
Мари Энн послушно села, но сразу же вскочила и начала нервно ходить по комнате, ломая руки. Мое удивление росло с каждой минутой.
— Не знаю, как правильно начать, чтобы не обидеть Вас, Элен (что же, уже отличное начало). Но Вы должны понять меня, я очень на это рассчитываю.
— Мари, я прошу Вас успокоиться и сесть. Просто мне очень сложно сосредоточиться, чтобы понять Вас, когда Вы бегаете по комнате туда сюда. Пожалуйста.
Девушка опять села в предложенное ранее кресло на самый его край, и неожиданно замолчала, в нерешительности теребя кольцо на
Я терпеливо ждала, стараясь понять, она искренна или вновь разыгрывает передо мной фарс?
Но то, что услышала потом, никак не вписывалось в мои предположения и было совершенно неожиданно.
— Элен, скажу коротко и ясно. Прекратите наконец разрушать мою семью. — выпалила Мари Энн, быстро и требовательно взглянув на меня.
Я решительно ничего не понимала.
— Какую семью?
— Нашу семью с Томом. Прекратите разрушать нашу семью, — повторила она с еще большей убедительностью.
Я не сводила с нее удивленных глаз.
Девушка решила закрепить свой успех.
— Элен, послушайте! У нас есть ребенок, Том его отец. Это девочка, ей всего полгода, вот посмотрите — какой ангел, ее зовут Лизи. — и Мари Энн моментально неизвестно откуда достала фотографии. Я невольно протянула к ним руки.
Со снимков на меня смотрела улыбающаяся голубоглазая малышка в кружевном чепчике. Улыбка сильно напоминала Тома, но лицом девочка больше походила на Мари Энн.
Я задрожала, и скрестив локти, постаралась как можно скорее прийти в себя. В горле застрял горький колючий ком, а ненавистные предательские слезы уже защипали в носу.
(Черт! Черт! Черт!).
Девушка невозмутимо продолжала.
— Томас мне все рассказал, я знаю, что у Вас то же есть уже взрослая дочь. И как мать Вы должны меня понять, кто как не Вы знаете, как тяжело ребенку быть без отца. В прошлом году…
(Кто, как не вы…?? Откуда, ты можешь знать это? Мои мысли унесли меня прочь. Да, я прекрасно понимаю, как тяжело малышке без отца. Разрушить семью это тоже самое, что убить чью то любовь, одного или несколько человек, не имеет значения. Кара за это последует неминуемо. Убить любовь для меня теперь означает — уничтожить, чей то мир, чью то вселенную. Больше я на такое не пойду, никогда, я поклялась, я расквиталась за свой прошлый грех, искупила его. Это стоило четырех лет 'строгого режима и ежедневной профилактики', пока образ моего прошлого друга превратился из всеобъемлющего, затмевающего солнце, в маленькую незаметную глазу песчинку, пылинку на моих туфлях. Не сотвори себе кумира, великая заповедь, которую я нарушила и заплатила за это, поклявшись в дальнейшем не искушать Божье терпение…)
— Если бы Вы только знали, как нам хорошо было позапрошлым летом в Лигуриии, как мы любили друг друга, каждый вечер на песке, когда солнце падало в море… Мисс, Вы меня совершенно не слушаете?
Я через силу улыбнулась и автоматически повторила
— Нет, Мари, я слышу, как Вы любили друг друга, каждый раз когда садилось солнце…
— Да, мисс, извините за интимные подробности, но я это говорю, чтобы Вы поняли, как нам хорошо было вместе. Это было самое счастливое время для меня и Томми… Мы занимались любовью все ночи напролет… Лизи — плод нашей страстной любви…
У меня запульсировала в голове кровь, и желудок непроизвольно сжался, превозмогая подступающую тошноту, я подняла голову к потолку и постаралась глубоко и равномерно дышать. Постепенно дурнота миновала, я вернулась к непрекращающемуся щебетанию словоохотливой Мари. Меня до смерти утомили детали их отношений, и я сдерживалась из последних сил, чтобы не сорваться, произнесла, чеканя каждое слово:.
— Ну хорошо, Мари, спасибо за подробный рассказ, а чем позвольте, я разрушаю Вашу семью? Если уж быть до конца честной, то Томас ни разу мне не говорил, что женат…