Хроника Великой войны
Шрифт:
Гхалхалтар улыбнулся:
– А ведь ты права! Так оно и было. Но теперь это позади, и сейчас я мечтаю только об одном: чтобы все кончилось и чтобы мы поселились вдвоем на каком-нибудь зеленом острове во Внутреннем море.
– Или в Виландоре.
– Нет, в Виландоре холодно.
– Я согрею тебя, – Осерта прижалась к Халхидорогу.
Он вдруг вспомнил Лукавого и его рассуждения про девушек и теплые плащи. Это воспоминание перенесло Халхидорога в далекое Грохбундерское ущелье.
– Отчего ты молчишь, – Осерта взглянула на гхалхалтара.
–
– Помню. Они, кажется, и сейчас завидуют нам.
– Пусть, ведь, пока мы вместе, нам ничего не страшно и все будет хорошо.
– Я знаю, ибо люди, и гхалхалтары, и даже твари не злы, если относиться к ним с добром.
Герои расположились на ночлег в одной из деревенек, затерянных в степи. Открытая всем ветрам, она казалась одинокой и жалкой. Испуганные жители, узнав в воинах своих защитников, приняли их радушно, отвели одну хижину, хорошо накормили: зачем жалеть еду, если придут хамраковцы и отберут все?
Повеселевший от хорошей трапезы Рупин бойко разглагольствовал:
– Я видел – страх просочился в ваши души. Герой не должен бояться.
Гхалхалтары слабы и ничтожны, и вы убедились в справедливости моих слов сегодня, когда умертвили десяток из них.
– Уйми свою неразумную радость. Сегодня наши клинки испили кровь тварей, но не гхалхалтаров, – возразил Байдан.
– Какая разница? Твари, гхалхалтары – все они порождения тьмы.
– Это так, равно как ты и простой пастух являетесь порождениями света, – согласился Байдан. – Только ответь на такой вопрос: кто лучше владеет оружием ты или человек, который всю свою жизнь пас скот?
– В бою я стою ровно столько пастухов, сколько есть стрел в моем колчане, – гордо произнес лучник.
– Да. Равно и гхалхалтар стоит столько тварей, сколько волос у него на голове.
– А коли гхалхалтар лыс?
– Я говорю серьезно, – повысил голос Байдан.
– Вам осталось только скрестить клинки. Ваши языки скоро доведут вас до этого, – вмешалась Китара.
Байдан, как предводитель отряда, сдержано замолчал, Рупин тоже отступил, посчитав спор выигранным и ища новую тему для разговора.
– Лучше бы вы направили умы ваши на размышления о дне завтрашнем, – продолжала воительница.
– День, как день.
– У тебя, Рупин, все легко, как будто мы идем разнимать матросов, замутивших разум свой вином. Подумай, мы же можем завтра столкнуться с гхалхалтарами. А у тебя "день, как день".
– Видно, Вседержитель благоволит ко мне.
Китара ничего не ответила, но метнула на лучника испепеляющий взгляд.
– Гхалхалтары разбросались отрядами по степи, – заговорил неожиданно Байдан. – Сегодня встретились мы с отбившимися от войска тварями. Основные силы должны быть неподалеку. Ночью нет от них опасности. Не зная окрестностей, они не станут двигаться по темноте.
– Как будто ты хорошо знаешь степь, – фыркнул
– Не перебивай, – назидательно проговорила Китара.
– Сама правота глаголит твоими устами. Мои уши не приемлют подобных обращений, – лучник поднялся и двинулся к койке.
Байдан посмотрел на него и резонно сказал:
– Завтра рано вставать. Надо будет выйти до того, как покажется над степью солнце и Хамрак нагрянет в деревню. Поэтому последуем единственному за сегодняшний день разумному поступку Рупина и ляжем спать.
– Спать, значит, спать, – молчаливый Тулб безропотно улегся на лавке.
– Пойду затворю дверь, – отозвалась Китара. – Вседержитель всемогущ, но лучше приготовиться к худшему.
Днем молчаливая, степь ожила к ночи. Шелест иссушенной горячим солнцем травы, стрекот насекомых просачивались сквозь тонкие стены хижины. Басовито рокотал храп Байдана.
Китара лежала, думая о предстоящем дне. Через несколько часов они двинутся в путь и встретятся с воинством Хамрака. Задача их не из легких: убить бессмертного некроманта. Воительница была уверена, что, оставшись без предводителя, гхалхалтары разбегутся или, по крайней мере, отступят. Ведь именно в Хамраке, Маге Ночи, заключено главное зло…
Китара услышала шорох, словно какое-то насекомое вдруг застрекотало не снаружи, а в доме. Звук затих. И повторился снова. Теперь воительница различила в нем осторожные шаги. Рука потянулась к кинжалу, и в это время Китара увидела выросшую над ней фигуру.
– Рупин?
В темноте блеснули глаза стоящего.
– Тише, – лучник сел в ногах воительницы.
Она поднялась.
– Что ты здесь делаешь? Почему не спишь?
– Такой же вопрос могу я задать и тебе.
– Бессовестный!
– Тише. Своими криками ты можешь вырвать остальных из сладких объятий целительного сна. А бедному Тулбу так нужен отдых.
– Хорошо, – Китара смягчила голос. – Что тебе нужно?
– Я запомнил, как заколола ты сегодня тварь. Твои движения понравились мне. Ты сражалась умело.
– Благодарю. Этому умению я посвятила всю жизнь. Это все?
– Нет. Ответь, разве никогда не хотелось тебе оказаться в объятиях мужчины? – Рупин приблизился к воительнице.
– Осторожнее.
В темноте мертвенной синевой сверкнуло лезвие кинжала.
– Придержи свой сквернословный язык, если не хочешь оказаться на месте той твари, – Китара повела клинком у самого горла лучника.
– Ты идеальная женщина! Ты всегда так горяча ночью?
– Смотри, не обожгись.
– Но-но, я ведь герой – меня кинжалом не запугаешь.
Китара в нерешительности посмотрела на улыбающегося Рупина, который и не думал отстраняться. За стеной шелестела на ветру трава и стрекотали насекомые. Его рука мягко, но властно обхватила её кисть, и пальцы безвольно разжались. Кинжал упал на пол, и его отзвон ещё не успел затихнуть, как раздался кашель. Тулб беспокойно заворочался во сне, закашлялся.