Хроника
Шрифт:
Вторым кардиналом из родственников папы был господин Иаков Колонна, преданный друг ордена братьев-миноритов. И когда он был юношей и простым монахом, то есть не имел никакого сана, он пришел из Болоньи, где учился, в Равенну, во исполнение обета посетить здешние церкви, поскольку в Равенне в течение всего месяца мая в церквах бывает величайшее отпущение грехов, и многие приходят из разных краев, чтобы благочестивыми молитвами добиться всегда желаемого отпущения. Вот господин Иаков и пришел в Равенну по вышеназванной причине; а я жил в то время в Равенне в монастыре братьев-миноритов при церкви Сан-Пьетро-Маджоре [739] , где покоятся мощи святого Либерия, избранного благодаря голубке [740] ; и я был назначен товарищем ему и водил его по всем святым местам и внутри и снаружи, то есть по городу и его окрестностям.
739
Эта
740
По преданию первые 12 епископов были избраны благодаря голубке, слетавшей с неба. В числе епископов был и Либерий. См.: Vita s. Liberii. Ed. Muratori // MGH SS. T 1. Cap. 2. P. 557. Agnelli. Cap. 17 // SS Langobardorum. P. 285. № 4. См. выше, с. 174 и прим. 674.
О брате Латине, кардинале и легате в Ломбардии, и о его распоряжениях
Третьим кардиналом из родственников папы Николая III был господин Латин из ордена братьев-проповедников. Он, по моему мнению, походил телосложением на Пьетро Каприцио деи Ламбертини из Болоньи.
Папа Николай назначил его легатом в Ломбардии, Тоскане и Романье; и Латин одним своим распоряжением привел в волнение всех женщин [741] . В нем женщинам предписывалось укоротить одежду так, чтобы она лишь касалась земли, а шлейфы были длиною в одну ладонь. Ибо прежде они волокли по земле шлейфы длиною в полтора локтя. Об этих одеждах Патеккьо сказал [742] :
741
Об этом Салимбене говорит еще раз ниже, с. 473.
742
Стихотворная строка из «Книги досад» Патеккьо.
И он повелел проповедовать это распоряжение по церквам, вменяя его женщинам за правило, и чтобы никто из священников не мог дать им отпущения, если они не подчинятся; и было сие для женщин горше всякой смерти. Одна женщина доверительно мне поведала, что этот длинный шлейф был ей гораздо дороже, чем все другие платья, которые она надевала. Кроме того, кардинал Латин запретил в этом распоряжении всем женщинам, как молоденьким, то есть девицам, так и замужним, и вдовам и матронам, ходить с непокрытой головой, что было для них делом ужасно тяжким. Но от этого огорчения они нашли спасительное средство, которого не смогли изобрести для шлейфов. А именно, они заказывали покрывала из виссона и сирийского шелка, затканные золотыми нитями, и в них выглядели в десять раз лучше и скорее привлекали взоры, настраивая смотрящих на них мужчин на игривый лад.
Четвертым кардиналом из родственников папы Николая был господин Иордан, его родной брат, человек малообразованный и почти мирянин. Но поскольку «плоть и кровь открыли» (Мф 16, 17) это папе, он и поставил этих четверых из своей родни кардиналами. Ведь он воздвиг Сион на кровном родстве, как некогда сделали и другие римские понтифики; о таких Михей говорит, 3, 10: «созидающие Сион кровью и Иерусалим – неправдою».
Я полностью полагаюсь на совесть мою, и у меня есть твердое убеждение, что в ордене блаженного Франциска, скромным и смиренным членом которого являюсь и я, есть тысяча братьев-миноритов, которые по своим знаниям и святой жизни более подходят для кардинальского служения, чем многие из тех, кого римские понтифики часто продвигали из соображений родства. За примером ходить недалеко. Папа /f. 281b/ Урбан IV [743] , родом из Труа, возвел в сан кардинала господина Анджеро, своего племянника, и вознес и возвысил его над всеми кардиналами курии богатством и почестями; а прежде тот был настолько ничтожным школяром, что даже носил для других своих соучеников мясо с рынка. А по прошествии времени обнаружилось, что он сын самого папы. Вот таким образом они продвигают и возвышают бастардов, то есть своих внебрачных детей, выдавая их за своих племянников, то есть сыновей их братьев. Совсем не так поступил блаженный Иов, изрекший о себе, 31, 33: «Если бы я скрывал проступки мои, как человек, утаивая в груди моей пороки мои». И, конечно, они, будучи такими, считают себя величайшими людьми, после того как их продвинули к власти и чинам и у них есть богатство и доступ к папе. Послушай, однако, утешительное слово о некоем пребендарии, который радовался внебрачным сыновьям, Иов 27, 14: «Если умножаются сыновья его, то под меч; и потомки его не насытятся хлебом». Итак, ... любят за то, что она отвратительна и безобразна, а также горбата и незаконнорожденная.
743
См. прим. 305.
Но продолжим наш рассказ. Четвертым несчастьем Стефана было то, что госпожа Траверсария, жена его, благодаря которой в городе Равенне и в Романье у него были богатство, слава и почет, встретила свой
744
В действительности Стефан в Венеции женился на Томмазине де Морозини, от которой у него был сын Андрей (Андраш), король Венгрии в 1290–1301 гг., последний представитель династии Арпадов.
О Гульельмотто из Апулии, наследовавшем господину Паоло Траверсари
По смерти господина Стефана [745] прибыл из Апулии некий Гульельмотто [746] со служанкой, которая прежде звалась Паскуэтта; а он дал ей имя Айка и говорил всем, что она его жена и дочь господина Паоло Траверсари. Действительно, в свое время император Фридрих захватил Айку, дочь господина Паоло Траверсари, и отправил ее как заложницу в Апулию. Но потом, разгневавшись на отца этой девушки, повелел бросить ее «в печь, раскаленную огнем» (Дан 3, 11), и так она отдала небесам душу свою. Ибо некий брат-минорит из Равенны по имени Убальдин, человек благородный, брат господина Сеньорелло, жившего в Апулии, присутствовал при сем и исповедовал ее. И была она весьма красивой госпожой; и неудивительно, ибо у нее был весьма красивый отец. Взгляни на Паоло Траверсари и на короля Иоанна [747] и рассуди сам, если можешь, кто из них краше.
745
Правильнее после смерти Траверсарии.
746
В «Равеннских списках» под годом 1268 он назван Гульельмо Франчизио (Cuillielmus Francisius). См.: Fantuzzi. Monumenti Ravennati. III. P. 110 sq. № 74, 75.
747
См. прим. 244.
А эта Паскуэтта, называвшая себя дочерью господина Паоло и присвоившая себе имя Айка, была отвратительной и безобразной и сверх меры жалкой и жадной. Ведь я беседовал с ней в Равенне, где я жил в то время, когда она туда прибыла, и видел ее раз сто. Она от своей госпожи усвоила манеру поведения родителей Айки /f. 281d/ и обстоятельства жизни в городе Равенне. Кроме того, один человек из Равенны, которого я хорошо знал, часто бывал в Апулии и злонамеренно обучал вышесказанному Паскуэтту в надежде получить от нее награду, если она возвысится. В обыденной жизни его звали господин Уго де Барчи, и он был моим знакомым.
Итак, Гульельмотто со своей женой прибыл в Равенну. Услыхав об этом, жители Равенны возликовали и вышли им навстречу, чтобы с радостью принять их. И я с одним братом, моим товарищем, вышел за ворота Святого Лаврентия, остановился на мосту через реку и стал ждать, что же произойдет. Пока я стоял в ожидании, мимо меня пробежал какой-то юноша и сказал мне: «А почему не пришли другие братья? Воистину, если бы папа находился в Равенне, он должен был бы выйти навстречу вместе с кардиналами, дабы лицезреть такую радость». Услышав это, я пристально взглянул на него, рассмеялся и сказал: «Да будет с тобой благословение, сын мой, ибо ты хорошо сказал».
Вступив в Равенну, прибывшие тотчас направились к церкви Сан-Витале, чтобы сначала посетить место погребения Паоло Траверсари. И когда Паскуэтта стояла возле гробницы господина Паоло, она начала громко рыдать, словно она оплакивает отца своего, господина Паоло, человека знатного, отважного и мудрого, и выражать отвращение, негодуя, что в гробнице отца была погребена Траверсария. После этого они отправились в предназначавшуюся им резиденцию. Обо всем этом мне поведал присутствовавший там и видевший все монах, господин Иоанн, ризничий церкви Сан-Витале и мой друг.
На следующий день господин Гульельмотто произнес речь в городском совете Равенны. Он ведь был красивым рыцарем и великим краснобаем. Когда он кончил разглагольствовать /f. 282a/ и ораторствовать, жители Равенны предложили и пообещали ему гораздо больше, чем он сам у них просил, ибо они были рады, что род господина Паоло может снова возродиться. С этим согласился и господин Филипп, архиепископ Равеннский, родом из Тосканы. И получил Гульельмотто владения и земли лучшие, чем те, которыми владел когда-то господин Паоло, и имел Гульельмотто в изобилии и деньги и доходы; и построил дворы, и дома, и стены, и дворцы, и процветал он многие годы, как я видел своими глазами. В конце концов Гульельмотто восстал против сторонников Церкви и был изгнан за это из Равенны, и все его дворцы и здания были разрушены, по слову, написанному в Притчах, 17, 16: «Кто высоким делает свой дом, тот ищет разбиться». Также Сир 21,9: «Строящий дом свой на чужие деньги – то же, что собирающий камни для своей могилы».