Хроники хвостатых: Ну мы же биджу...
Шрифт:
Увернувшись от прицельной атаки клыками в сонную артерию, кицунэ извернулась и, схватив со дна тину вперемешку с мокрыми песчинками и прочим мелководным мусором, с силой ткнула комком грязи в кровящий обрубок. Существо взвизгнуло и ослабило хватку; Шио пнула его в живот, отшвыривая от себя.
– Давай!!! – крикнула она, срывая голос.
Впрочем, её команды не требовалось – песок спеленал монстра по рукам и ногам быстрее, чем он успел прийти в себя. Тварь закорчилась в тисках, пытаясь вырваться, но сил ей, к счастью, не хватало. Шукаку посмотрел на Ёко.
Жизнь
– Убей к чёртовой матери.
Чудовище дёрнулось, но вряд ли оно боялось, хотя, кажется, понимало, что сейчас произойдёт. Скорей уж от досады, что не разодрала им глотки.
– Песчаный гроб!
Гаара впервые увидел свою технику со стороны.
Песок сжался, сдавливая тело существа в месиво плоти с обломками костей. Кровь брызнула, и её оказалось на удивление много: пропитался песок, облила слишком близко стоящего Шукаку, а несколько капель попали на лицо Хинате. Девочка замерла, щёку стянуло. Ладонь дрогнула то ли от страха, то ли Хьюга просто хотела стереть чёрную жижу с лица.
Внезапно её голени коснулось что-то холодное, но...
Живое...
Хината вскрикнула и отскочила. Дрожа, она уставилась на отсечённую руку, которая, будучи отделённой от тела, ухитрилась ползком добраться до неё. Конечность корчилась в судорогах агонии, извивалась; длинные паучьи пальцы сгибались и разгибались, глаз уже заплыл мутной плёнкой, но странно загустевшая кровь ещё сочилась из раны.
Пачкала зелёный дёрн, на котором было так хорошо сидеть и просто болтать.
Блестела на тёплом солнце.
Мерзость.
Отвращение едкой желчью подступило к горлу. Это чувство перекрыло всё остальное, поэтому Хьюга сделала шаг вперёд, застывшим взглядом посмотрела на обрубок и вдруг резко наступила на локоть. Раздался хруст – её ступня перебила сустав. И снова кровь, и снова грязь: холодная уже – или она и раньше была такой? – жидкость выпачкала ноги и бриджи. Хината тяжело дышала, будто только-только закончилась её первая в жизни тренировка.
Шио зачерпнула воды в реке и умыла лицо.
Вода в большом тазу была чернильного цвета, мыльная пена – серого. В нём плавала куртка Шукаку, бриджи Шио и вещи Хинаты, так как она была у себя дома и не поленилась замочить всё. Девочка уже переоделась и, подумав, что кровь, тем более такая, просто так не отстирается, насыпала ещё немного порошка.
Хьюга и сама не знала, почему привела всех к себе. Просто идти было близко, а она была в шоковом состоянии, и ноги сами привели к задней двери, через которую Хината часто ходила, чтобы избежать встречи с отцом. Хиаши тренировал Ханаби во внутреннем дворе, Неджи же ушёл на один из общих полигонов, чтобы приготовиться к третьему этапу в одиночестве, поэтому их четверых никто не заметил.
Размешав мыло в воде щипцами для белья, Хината вышла, оставив вещи отмокать.
Ёко сидела возле кровати на полу в большеватой для её плеча юкате, но Хьюга смогла отыскать только такую; в слабом запахе была видна полоса чёрного топа, ноги же, наоборот, запутались в блёклой зеленоватой ткани. Перед девушкой в раскрытом виде лежала одна из книг, что недавно она же и принесла
Гаара устроился в стороне и, закрыв глаза и скрестив ноги, деликатно не вмешивался. Судя по всему, он привык молчать в присутствии других и не испытывал от этого особого дискомфорта. Хьюга же чувствовала себя немного неуютно, лишней, и это было не самое приятное ощущение, поэтому она на цыпочках подошла к Собаку.
– Гаара-кун... – парень открыл глаза. – А они... что-нибудь сказали?
– Нет.
Хината коротко выдохнула. Гаара покосился на неё и подвинулся. Не то, чтобы на полу – кровать была занята сваленным, к стыду Хьюга, на матрас барахлом, которое она поленилась убрать с утра – было ограниченно место, но парень подумал, что так оно правильней. Девочка поняла его и села рядом, подтянув колени к груди и обнимая их. Собаку вдруг задумался, что могло бы значить постоянное обхватывание себя руками.
Мерзлявость?
Неуверенность?
Привычку?
Самозащиту?
Всё сразу или нечто иное, о чём он даже не догадывается?
Хината уткнулась лицом в колени; её руки дрогнули и сжали ткань одежды. Ей мерещился запах чёрной крови, который ничем не отличался от лёгкого металлического человеческого. То, что она сделала у реки, теперь пугало её саму: Хьюга никогда не проявляла подобной бессмысленной жестокости, да какое там – сразить врага часто решимости не хватало.
А тут...
– Что-то случилось? – Хината вздрогнула, так как не ожидала, что кто-то что-то заметит, а уж тем более Гаара.
Вопрос был не дежурным.
– Да нет... ничего... просто там, у реки... – она помотала головой. – Нет, ничего.
Собаку отвернулся, посмотрел в окно и через некоторое время переспросил:
– Так что?
– Мне страшно убивать.
Парень не нашёлся, что ответить. Для него это никогда не было проблемой. Пожалуй, желание убивать и становление этого «хочу» смыслом жизни было сродни болезни, но во всей Суне к смерти относились как к чему-то, что просто есть в мире, а убийство, обрывание жизни тяжким недугом или старость – не играет никакой роли. Людям так проще, и совесть молчит, что и нужно для любого шиноби.
А Хьюга боялась. Впрочем, на берегу Гаара не заметил в её глазах страха, который с лёгкостью умел видеть – лишь желание растоптать и уничтожить, причинить хоть какую-то боль мерзкой твари, а Бьякуган – мёртвый лунный камень.
Это было даже красиво: ожесточившееся лицо Хинаты, хруст полой кости и капли чёрной крови на коже её голеней.
– Хотя знаешь, наверное, ты не поймёшь, – произнесла Хьюга свои мысли вслух и осеклась.
– Нет. Пойму, – не задумываясь, ответил неправду Собаку; он снова врёт, и снова Хинате, и снова потому, что не знает, что ей сказать.