Хроники хвостатых: Ну мы же биджу...
Шрифт:
Тишину не нарушало ничего: Шио могла шептать Изуне, которого придерживала за руку, о происходящем предельно тихо. Курама держался рядом с ней, но в рядах Сенджу; брат и сестра оделись, как члены кланов, с которыми они сражались несколько месяцев.
Одинаковые одежды Учиха: тёмные балахоны с моно клана. Одинаковые одежды Сенджу: светлые хакама и косодэ. Как два моря, состоящих из людей – и капли тёмной и светлой воды встретились посередине. Мадара и Хаширама уже поставили свои печати на договоре, его свернули и запечатали, чтобы никто не смел рушить бумагу и союз двух кланов.
А теперь главы Учиха и Сенджу, глядя друг другу в глаза, жали руки возле двух знамён. Хаширама сиял и думал о сгоревших
На их скалу.
Мир настал. Строящееся селение, жителями которой были пока лишь Учиха и Сенджу, назвали Конохагакуре.
Стройка развернулась глобальная. К общей казне относились с недоверием, но среди в клане Учиха Мадара очень красочно огрызался на всех недоверчивых, а у Сенджу за всем следил Тобирама и в подобных вопросах ему верили. Часть денег уходила в налог феодалу, а часть – на Коноху.
Были наняты рабочие, которые первым делом снесли половину построенных Хаширамой домов из-за того, что им требовался фундамент и место для канализационных труб, а после на освободившемся под высокой отвесной скалой пространстве бодро возвели сетку лесов. Материала хватало: древесину даже покупать не нужно было, всё росло вокруг, а селению как раз требовалось немало свободного места. В утешение главе Сенджу всё же позволили помогать под чутким надзором остальных рабочих: с его помощью куда легче и быстрее производились доски и прочие материалы. Другие шиноби тоже были заняты: Учиха в основном ползали с замерами, впервые используя шаринган не для войны, а среди Сенджу нашлось много людей с полезной чакрой земли. Остальные просто были сильнее многих гражданских – а потому каждому нашлось дело. Тобирама просиживал дни над бумагами: младший Сенджу оказался поразительно подкован юридически и агрессивно огрызался на все прилетающие из столицы письма, доблестно сражаясь за каждую монету налогов, которыми их стремились обложить. Единственного чиновника встретили приветливо, налили разбавленного саке и демонстративно провели общую тренировку.
Больше никаких бюрократов они не видели.
А Коноха росла с поразительной быстротой. Уж скоро были готовы дома – нормальные дома: и крепкие, и с тонкими бумажными стенами, и для кланов, и для простого люда, так как рабочие вдруг изъявили желание остаться и робко обратились с этими просьбами к Хашираме, так как Мадару побаивались. И им позволили, так как шиноби умели воевать, а не жить мирно – им требовался хороший пример.
Появились улицы. Из соседних деревушек притекали самые смелые люди – торговцы, и как-то сами собой выросли магазинчики. Смешно выглядели шиноби, с непривычки осторожно в них заходящие: странно не драться за еду и экономить, а просто пойти и купить.
На месте леса вырос город – странный город, непонятный пока даже для жителей, город шиноби-наёмников, к которому только начинали присматриваться другие кланы. Всего через полгода стройки в Конохе уже можно было жить.**
Шио морщилась, глядя на донышко баночки. Мазь для Изуны кончалась, а значит, пора искать свежий огненный ликорис – тем больше, тем лучше. Рана его почти не беспокоила, но рекомендациям эльфов Ёко предпочитала безоговорочно следовать.
Курама бессовестно дрых и помогать ей в данный момент определённо не собирался. Как-то так вышло, что они оказались на территории клана Учиха: младшая кицунэ просила место поближе к Изуне, а старший Ёко не особо страдал от дальности клана Сенджу. У него не возникло сильных привязанностей там, хотя Курама мог назвать Хашираму своим другом.
Их домик был совсем маленьким: две комнаты, санузел, кухня. Курама
Окна обеих спален выходили в сад – Хаширама не поскупился на растения по всей Конохе, чтобы та соответствовала своему названию. Сейчас с пылинками в комнате игрались солнечные лучи, проникающие через открытое окно – ласковое лето любило землю и её обитателей. Курама поджал получше ноги: кровать сестры, которую он предпочёл для дневного сна, была коротка для него.
И стукнуть бы его по голове, чтобы, оттаскивая Хашираму от карт и прочих азартных игр, сам не надирался!
Но не маленький, сам разберётся. Шио поднялась с пола: прочей мебели пока не было, и девушка не была уверена, что хочет её здесь иметь, – и убрала мазь к свиткам-передатчикам, которые она не трогала с тех пор, как дрожащей рукой записала то, что узнала от Изуны о Мангекью шарингане. Тайник находился под полом, одна из досок легко поднималась; зазор был не заметен.
Где же ей всё-таки искать ликорис? Ёко даже не знала, где растут эти цветы. Это же не дома, где расстилались целые поля красного огня. Может, тут всё иначе, а если так же – то где брать поля, когда вокруг один только лес?
Но перестать помогать Изуне она не собиралась. Накинув на брата лёгкий плед и прикрыв окно, девушка взяла свой ключ, подумывая запереть дверь снаружи. Кураму она этим не запирала, дом открывался изнутри тем же ключом, и у брата он имелся.
В саду Шио вздохнула. Ну что ж…
Можно начать с леса на западе. А потом на востоке. А потом…
Там видно будет.
Изуна мог бы сказать, что он счастлив, несмотря на то, что для клана он превратился в призрак. Сначала было тяжело, но месяцы обучения жизни с повязкой на глазах открыли ему мудрость: так отсеялись те, кому было на него всё равно. Остались брат, дядя Кано, приходивший поиграть Кагами и его заботливая мать и Шио со своим братом. Не то, чтобы он общался с Курамой, но не получал от него жалости – за что был благодарен.
Мог бы.
Но Мадара изводил себя чувством вины. Младшему Учиха потребовалось несколько месяцев убеждений, чтобы брат перестал к нему относиться, как к статуэтке из тонкого фарфора. Но убедить, что слепота открыла ему новые грани жизни, не вышло.***
Но это же оказалось так ново и прекрасно! Да, он слепой и не стал бы врать, что совсем не горюет от этого, но слух обострился, обоняние улавливало то, что раньше не давало почувствовать зрение. Мысленно Изуне нравилось раскладываться ароматы на уровни, и с людьми получалось особенно интересно: самым первым чаще шёл запах от рук или волос, а последним – запах кожи, который он различал только у брата и Шио, так как близко контактировал с обоими. С Ёко он сделал интересное открытие – сажа и что-то от животного. Учиха так и не понял, что это значит, а спрашивать было неловко.
Осязание тоже изменилось. Теперь оно в большей степени заменяло ему зрение, поэтому первое, что сделал Изуна в новом доме – перетрогал все поверхности. Близкие люди позволяли так смотреть на них: брат вздрагивал и старался не кривить лицо, а младшая Ёко смеялась, когда он трогал её хвостики. Мир фактур оказался куда разнообразней, чем он мог бы представить с открытыми глазами.
В селении было просто ориентироваться. Кажется, что сложно запомнить расположение всех улиц и нужных домов, но только не тогда, когда это жизненная необходимость. Да и домов меньше, чем деревьев в лесу. На прохожих иногда натыкался, но их не так уж и много пока что имелось в селении.