Хроники Обетованного. Осиновая корона

Пушкарева Юлия Евгеньевна

А ещё - что это мышление затягивает, подобно чёрному водовороту. И что Тэска гораздо старше возраста, на который выглядит.

И что в прошлом его кроется много боли. Боли снежного барса, о которой не рассказать человеку, - да и не захочется рассказывать.

"Оружие", вроде бы, признало его своим хозяином: в дороге Тэска ни разу не попытался сбежать, напасть на охрану или перегрызть Велдакиру глотку (а ведь сделать это ему, наверное, было проще, чем наместнику обработать царапину). Но признание было так густо прошито презрением, что даже оскорбляло. "Я с тобой, потому что хочу так. Всё изменится, как только изменится моя воля. Ты ничего

не узнаешь о моих подлинных целях. Ты глупее и ниже меня - тешься тем, что я никогда не скажу этого в открытую, о врач, поражённый болезнью", - говорил весь вид аккуратного, тонкого Двуликого, который ни разу за эти дни не обратился в барса.

Не то чтобы наместник возражал - но это тоже отдавало презрением. В отличие от Хавальда, он очень хорошо уловил его.

– Давно?
– спросил наместник, чтобы хоть что-то спросить. Карету тряхнуло на повороте, на что сидящий напротив никак не отреагировал.

– Довольно давно.

Его ти'аргский был идеален - лишь в немногие звуки просачивался лёгкий гортанный акцент. Наместник до сих пор не решился расспросить оборотня о западном материке, о землях колдовства, о его родной речи... И не был уверен, что решится когда-нибудь.

Наместник предпочитал не рисковать. Он будет лелеять королевский подарок, окружит его удобством и покоем (уж точно обойдётся без клетки - не зверь же перед ним, в самом деле), но медицинские инструменты будет по-прежнему держать под рукой. Как и двух-трёх ядовитых змеек из коллекции. Просто так - на всякий случай.

– По своим делам?
– Тэска кивнул; жемчужно-белые, казавшиеся седыми пряди опять упали ему на глаза - в переплетении с чёрными. Взгляд мерцал насмешливым прищуром и вызовом - мол, ну и что ещё ты спросишь, отважишься ли на большее?.. Дорога под колёсами кареты снова стала более гладкой, и наместник понял, что они приближаются к резиденции. Всё верно - уже и по времени пора.
– Могу я узнать, чем ты здесь занимался?

– Не по себе от этой мысли, да?
– тихо, почти без выражения осведомился оборотень. Он смотрел уже не в лицо наместнику, а куда-то в угол кареты над его плечом.
– Что такой, как я, свободно бродил по твоему городу?

– Не по себе, - признался наместник. Задумавшись об этом, он действительно ощутил тошноту; или дело в словах оборотня и это - результат его влияния?.. Затылок кольнуло болью; карета замедлила ход.
– Впрочем, надеюсь, ты никого не убил в то время.

Тэска улыбнулся уголками губ.

– Я этого не говорил.

– Тогда ты тоже был наёмником?

– Наёмником. Посредником. Помощником магов... Много кем.

Магов. Значит, скорее всего, это происходило ещё до Великой войны - когда в Ти'арге не воцарилась альсунгская ненависть к колдовству.

Хотя наместник знал, что маги по-прежнему есть в Академии. Ему удалось разогнать их гильдию, но вытравить из такого огромного города всех до последнего - невозможно.

Король Хавальд, конечно, считает иначе. Но его вовсе не обязательно посвящать во все подробности.

– Ты сам покинул материк на западе? И преодолел все... барьеры, переплывая океан?

– Ты и про барьеры слышал, - проговорил Тэска - без изумления, с отрешённой задумчивостью.
– Да. Я был в числе тех Двуликих, кто выбрал жизнь на вашем материке. Но отдельно от них. Я прибыл один.

Выходит, их было ещё и несколько. Потрясающе.

Может, что-то вынудило его? Какая-нибудь война? Изгнание сородичами?

Магия?..

Наместник

поостерёгся спрашивать об этом сейчас.

– Король сказал, ты сам пришёл в Ледяной Чертог. С севера Альсунга, со снежной равнины Деалльдун, - Тэска кивнул, и наместник невольно вздрогнул: как он жил на этих бесплодных землях, где круглый год свирепствуют метели и редко встретишь клочки растительности? Что ел, где укрывался для сна - в каких-нибудь пещерах у отрогов Старых гор?..
– Зачем?

Двуликий хмыкнул. Карета, дёрнувшись, остановилась, и он без лишних просьб накинул капюшон плаща, чтобы скрыть лицо. Наместник видел теперь только кончик острого подбородка - и улыбку, об которую можно порезаться.

– Мне просто хотелось пожить среди людей из Альсунга. За ними было интересно наблюдать.

– И ты мог уйти из Ледяного Чертога когда угодно. Перебить стражу. Или просто сбежать.

– Правильно.

– Ты согласился уехать со мной и помочь, в случае чего, подавить восстание. Почему?

– Стало не так интересно.

Испуганный смешок застрял где-то в горле наместника.

Дверца кареты со щелчком открылась; слуга почтительно развернул складную лесенку. Значит, они уже перед кованой оградой и воротами в резиденцию. Наместник был настолько захвачен Тэской, что как-то забыл об этом.

– Добро пожаловать домой, господин наместник!
– скороговоркой выдал слуга.
– Да хранят Вас боги!

– А за нами интересно наблюдать?
– наместник пропустил приветствие мимо ушей. Надо выходить, но ведь на людях он не вытянет из оборотня ни слова...
– За ти'аргцами?

Хмыканье Тэски повторилось - на этот раз более протяжное, с мурчащим переливом в конце. Явно забавляясь, он выскользнул из кареты первым. Слуга застыл с протянутой рукой и открытым ртом: мимо него только что пронеслось нечто чёрное, мягкое и бесшумное.

– Интересно, но в меньшей степени. Ничего нового.

– Г-господин наместник, для Вас срочное послание из замка Кинбралан, - слуга нервно сглотнул.
– Просили передать, как только Вы приедете.

– От моего осведомителя?
– слуга кивнул. Наместник тяжело, отдуваясь, вылез наружу и попытался настроиться на рабочий лад. Тщетно: Тэска в длинном плаще стоял перед ним - и мёл бы пятнистым хвостом по обсыпанной гравием дорожке, если бы хвост был виден сейчас.
– Письмо - на столе в кабинете?
– новый кивок.
– Спасибо, сейчас я пойду туда, - он посмотрел на оборотня.
– А затем подберу тебе подходящую комнату.

– Желательно с ванной, раз уж меня ждёт такая роскошь, - отметил Тэска. Это больше походило на приказ, чем на просьбу.
– И, пожалуйста, поближе к библиотеке.

ГЛАВА XIX

Ти ' арг, замок Кинбралан

Проснувшись однажды, Уна обнаружила, что в Кинбралан пришла осень. Как-то слишком резко земля в саду, в осиновой аллее под Синим Зубом и у дороги за подъёмным мостом покрылась сморщенными листьями - они тоскливо хрустели под ногами, будто постанывая в агонии. Окрестные рощицы и перелески, оказывается, уже облились багрянцем и густо-янтарной желтизной; холодный, горький от свежести ветер гонял круглые, как монеты, ладошки осин и вытянутые пальцы вязов. Надо всей этой несуразицей висело небо - такое яркое, что в полдень бывало больно смотреть на синеву.