Хроники Ордена Церберов
Шрифт:
— Знаешь, наверное, за прошедшие годы с этой потерей памяти мы слишком отдалились. Мне… было сложно принять, что брата, которого я знал, больше нет. Я был неправ. И думаю, что теперь нам стоит узнать друг-друга получше. Как насчет того, чтобы выпить бутылочку и поговорить на нашем месте?
Я тоже остановился, нахмурился, словно пытался вспомнить.
— “Нашем”?
— Да, прости, — покаялся братец. — В юности мы постоянно прятались от наставников на смотровой башне. Могли проводить там часы.
Оказывается провалы в памяти не только у меня, но и у Илиана первого, потому что он что-то ничего подобного не припоминает! Не были мы особенно близки, и никакого “нашего” места у нас не было. Но…
Башня-башня. Нет, это будет неудобно. А вот за распитие бутылочки можно зацепиться.
— Прости, — я развел руками. — Да и мы уже взрослые мужики, чтобы по башням с выпивкой прятаться. Приходи ко мне, выпьем, поговорим.
На лице Хелайоса промелькнуло сомнение.
— А…
— Танис нас не побеспокоит, не переживай. Она себя бережет до свадьбы!
Он постучал в мою дверь заполночь, когда весь замок уже крепко спал. Широко улыбнулся, продемонстрировав знатно запыленную (признак долгого хранения, а значит повышенной ценности) бутыль и два бокала.
Я посторонился, пропуская дорогого брата. Внутри все звенело от собранности, ожидания и азарта. Все должно было решиться сейчас.
Хелайос огляделся с любопытством, будто и впрямь пришел в гости, а комнаты этой никогда не видел. Поставил бутыль с бокалами на стол.
— Ты знаешь, а твою комнату никто так и не занял кстати.
— Да, только и селить меня в ней никто не торопится, когда я приезжаю, обходятся гостевыми.
Братец пожал плечами.
— Отцу доносили, что на заданиях здесь ты требовал, чтобы к тебе обращались как к церберу, а не как к виконту. А цербера никто не поселит в покоях хозяйского сына.
Я хмыкнул. Очень похоже на отца.
Тем временем, Хел закончил озираться и вернулся к подношению. Не без труда вытащив плотную пробку, взял со столика графин с водой, распахнул окно, вылил в него воду, и потом перелил в графин вино.
— Пусть подышит, — пояснил мне. — Раскроется.
Я пристально наблюдал за каждым его движением — вряд ли братец ловчее того же пресловутого вампира — но пока что не замечал ничего подозрительного.
— Ты вообще надолго сейчас сюда? В письме не уточнялось.
Он поддерживал небрежно-радостный тон, но я ему все равно не верил. Возможно, потому что знал. Возможно потому, что фразы все равно, против его воли строились так, будто он пытался поставить меня на место.
“Я знаю гораздо больше тебя. Отец доверяет мне гораздо больше, чем тебе. Я в курсе твоих перемещений и твоих переписок”.
— Да нет, хотел просто с вами разделить приятные вести, завтра уже обратно. Долг зовет.
— Ну да, ну да, — пробормотал Хелайос вложив в это согласие все, что он думает о церберском долге.
Великая честь — по болотам и лесам скакать. Вот он — нужное, достойное дело делает.
И, словно прочитав мои мысли, брат продолжил:
— Я просто думал, что раз уж ты тут и с твердым намерением оставаться, то помог бы. А то речные ворота пора в порядок приводить, время подошло. Мы собирались нанимать нескольких магов как дополнительный источник резерва. Мастер-то у нас есть, и отличный, фортификатор милостью богов, но очень уж это по силе затратно. А ты знаешь, нельзя крепость без защитников оставлять. А так, может, мы бы с тобой слили резерв на ворота, нас двоих-то, особенно с твоими талантами, хватило бы, отец и гарнизон остались бы в полной боевой готовности. Экономия опять же. Маги нынче крайне дороги…
Говоря это, он принюхался к графину, удовлетворенно цокнул языком и принялся разливать вино в бокалы. Взял один, другой протянул мне.
— Но нет, так нет. Наймем, не впервой.
“Без тебя управимся, толку с тебя и твоей силы…”.
— За твое возвращение! — он отсалютовал мне, сделал глоток и довольно зажмурился.
Я поднес бокал к лицу и принюхался. Пахло терпко, пряно, фруктово. Прекрасное вино долгой выдержки. Наверняка, из личной отцовской коллекции, как бы не хватился потом.
— Стафилли? Какой год? — уточнил я, не торопясь делать глоток.
В безмятежном взгляде стремительно мелькнуло что-то колючее. Мелькнуло и пропало.
— Не знаю, — беззаботно отозвался он. — Надпись не уцелела.
И он снова показательно глотнул и показательно же блаженно закатил глаза, а потом поддел:
— Что, отвык от достойных напитков?
Теперь я уже наверняка знал, что показательность мне не мерещится, потому что перстень на безымянном пальце, почти сразу неуловимо потеплевший, теперь окончательно определился и жег огнем, едва получалось не морщиться. Очень хотелось отставить бокал в сторону, чтобы успокоить разволновавшийся артефакт, предоставленный мне в доверенное пользование королевским дознавателем, но я медлил.
Острое сожаление царапалось где-то внутри.
Если бы Хелайос не возжелал то, что по праву рождения положено мне, а не ему, то ведь сложилось бы иначе.
Только жаль мне было теперь не моей жизни. У меня была возможность сравнить, я сделал выбор и не сомневаюсь в нем.
А вот его — все равно было жаль. Так бездарно растратить жизнь на ненависть, зависть и погоню за тем, что в итоге так и не дастся в руки.
Бокал в моей руке. Жжение кольца.
Напряженный взгляд напротив, бьющаяся на виске жилка.
“Пей-пей-пей! Пей!!!”
— Знаешь, — медленно проговорил я. — Отравление — это все же так предсказуемо.
И, прежде, чем Хелайос успел что-то сказать в ответ. Распахнулись дверцы старого шкафа, явив миру самого королевского дознавателя. А из слишком глубоких теней в двух углах выступили его сопровождающие.
— Хелайос Бирнский, с сего дня вы взяты под арест королевской стражей за двойное покушение на убийство виконта Илиана Бирнского.
Он не пошевелился. Не попытался дернуться, что-то предпринять.